Непогребенные - [8]

— Посмотрим, Михаил, — произнес Анатолий вслух. — Может, и возьму, если, конечно, маму слушаться будешь.

— Буду, дядь Толь, еще как буду!

Мишка умчался смотреть на то, как Аршинов, ругаясь отборным армейским матом, пытается запустить генератор. Клавдия Игоревна пристально посмотрела на Томского.

— Что-то не нравишься ты мне, Анатолий, в последнее время. Выглядишь совсем как тогда…

— Я всем не нравлюсь! — с неожиданной грубостью оборвал женщину Толик. — Все за мной наблюдают! Все что-то во мне выискивают. Словно сговорились! Неужели нельзя оставить человека в покое? Здоров я, здоров!

— Я лучше пойду, — теперь Клавдия Игоревна смотрела на Анатолия с нескрываемым испугом. — Не пойму, и чего я такого сказала?

«Стоп! Ситуация с Русаковым повторилась. Тогда ты ни с того, ни сего набросился на комиссара, теперь обидел женщину. А ведь она права. Да и сам ты знаешь, что за последние несколько дней превратился в какого-то маньяка. Знаешь и не можешь себя сдерживать! Ты становишься опасным для людей, товарищ. Ищи своего Берзина, а пока не нашел — держись подальше от людей, вот и весь сказ».

Томский до крови прикусил губу:

— Простите, Клавдия Игоревна. Я и вправду… неважно себя чувствую.

— Ничего, Толик, — приподнявшись на цыпочки, женщина ласково провела по волосам Томского. — Отдохнешь, и все пройдет.

— Конечно. А вы-то как?

— Хорошо. При кухне я. Работы много, но разве в этом дело? Сейчас я впервые в жизни чувствую себя нужной людям…

Расставшись с Клавдией Игоревной, Томский решил тоже хоть немного побыть полезным людям. Он направился к группе рабочих, которые разравнивали строительный мусор на путях и делали в нем прямоугольные ямы. На подготовленных площадках собирались возвести хозпостройки.

Вооружившись тяжелым ломом, Томский принялся воевать с неподатливыми глыбами бетона и кусками кирпичной кладки. Работа помогла забыть о проблемах. Томский так усердно молотил ломом, что через пару часов руки покрылись мозолями. Вытирая со лба катившийся градом пот, он услыхал знакомый смех. Уперев руки в бока, на платформе стоял Вездеход. Как всегда — в перевернутой козырьком назад бейсболке, с приветливой улыбкой на смышленом личике.

Карлика не привлекали к работам, поскольку рыть и долбить мог любой. Вездеход был гораздо полезнее для станции в своем обычном амплуа. Вот и сейчас, судя по запыленной курточке и выпачканным в грязи кроссовкам, он вернулся из очередной «командировки».

Томский воткнул лом в щебень, подошел к Носову и пожал ему руку:

— На ловца и зверь бежит.

— А тебя, Толян, никак в рядовые перевели?

— Сам напросился. Надоело баклуши бить в начальниках. А ты что поделывал?

— Прошвырнулся по ближайшим станциям. Аршинов просил выведать, не завалялось ли где неисправное оборудование. По дешевке хочет скупить, спекулянт.

— Нам ли не знать этого армейского шустрилу! — рассмеялся Толик. — Он как с казенным обмундированием начал темные дела крутить еще до Катастрофы, так до сих пор и не может остановиться… Слушай, Вездеходыч, есть дело. На Красную линию метнуться надо…

— Так я, можно сказать, только оттуда.

Но когда Томский объяснил Вездеходу суть задачи, тот враз посерьезнел. Проникнуть требовалось не куда-нибудь, а в самое сердце коммунистического государства. И все же в глазах карлика Томскому удалось разглядеть не только озабоченность, но и озорной огонек. Носову нравились трудные задачи. Разговор с Томским закончился тем, что карлик достал из своего походного рюкзачка лист бумаги и огрызок карандаша. Толик черкнул пару слов для Берзина.

— Отправляюсь немедленно, только пожрать бы, — заверил Вездеход.

— Чем помочь?

— Хорошо бы дрезину, но только чтоб до Черкизовской подбросили. Дальше мне на своих двоих сподручнее будет…

Распрощавшись с Вездеходом, Толик собирался вернуться к работе, но увидел, что жители станции имени Че Гевары уже ужинают. Сбившись в кучки человек по десять, они с аппетитом хлебали грибную похлебку. Стучали по дну мисок ложки, слышались разговоры и смех. Томский искренне завидовал этим людям, для которых жизнь сводилась к тяжелому труду и бесхитростным радостям вроде миски жидкого варева да возможности поболтать с друзьями.

Сам он настолько устал, что хотел только одного — поскорее добраться до постели. И все же в этой усталости имелся один несомненный плюс: Толик был уверен — сегодня он уснет без задних ног. Впервые за последнюю неделю без ставших уже привычными кошмаров.

* * *

Едва волоча ноги, Томский добрался до своей комнатушки. Света зажигать не стал, просто снял сапоги и осторожно влез под одеяло. Нагретая теплом Елены постель окутала тело сладкой истомой. Толик прикрыл глаза. С женой он поговорит завтра. Возможно, никуда идти и не потребуется — он переборет болезнь здесь, а когда появится ребенок, вообще забудет напрочь о кошмарах. При мысли о малыше Томский улыбнулся. Ему даже показалось, что он слышит плач новорожденного и бессвязный детский лепет. Но вот эти звуки сменились совсем другими: тихими, вкрадчивыми голосами. Они наперебой молили Томского куда-то идти и сделать то, что не терпит отлагательств. Один из этих голосов выделялся из общего хора. Звучал он громче и убедительнее остальных: