Непогребенные - [15]

— Дело говоришь, Анатолий, — кивнул Федор. — Думаю, люди поймут и обижаться не станут.

Оставшуюся часть совещания Томский пропустил мимо ушей. Он думал о своем вещем сне и даже не заметил, как в кабинете остался только он и Русаков. Комиссар задумчиво расхаживал из угла в угол. Потом вернулся за стол, придвинул к себе пепельницу и закурил самокрутку.

— Я, товарищ Томский, все про твою третью версию размышляю. Сдается мне, что она — самая верная. Даже история одна вспомнилась. Читал как-то. Автора уже не вспомню, но суть… Один прогрессивно мыслящий доктор умудрился отделить все хорошее в себе от плохого. Отделил. Стали в его сознании две противоположности жить. Положительный доктор Джекил и отрицательный мистер Хайд. В конце концов злая натура вытеснила добрую.

— Это ты к чему?

— К тому, что мы первые должны показать людям пример. Нас тоже должны осмотреть.

— Нас?!

— Именно, — непреклонно заявил комиссар. — Знаю, что все подозрения беспочвенны, но… Только после этого мы будем иметь моральное право искать клеймо убийцы на остальных.

— Ты прав, товарищ Русаков. И как я об этом не подумал? Первыми от подозрений должны очиститься мы…

Толя встал, собираясь расстегнуть куртку, но тут пол комнаты покачнулся, а стол, за которым сидел комиссар, накренился под углом в сорок пять градусов. Томский хотел сесть, но не успел — свет двух лампочек под потолком резанул по глазам. Чувство было такое, будто в лицо плеснули серной кислотой. Толя осел на пол. Русаков мгновенно оказался рядом.

— Что такое? Тебе плохо?

— Пожалуй, да. Совсем расклеился. Помоги дойти до кровати. Передохну минут десять…

— Давай. Вот так. Осторожно…

Комиссар подхватил Томского под мышки и дотащил до комнаты. Тряпка, смоченная водой, вновь оказалась на Толином лбу.

— Ты лежи, а я за Леной сбегаю, — сказал Русаков, с тревогой вглядываясь в его лицо. — Не ко времени… Ох, не ко времени ты заболел.

— Не надо звать Лену… Она и так сегодня всю ночь возле меня просидела. Сам… Оклемаюсь.

Русаков вышел за дверь. Толя наконец смог остаться наедине со своими мыслями.

«Доктор Джекил. Мистер Хайд. Всю ночь просидела? Ты что, хотел выдумать себе алиби? Чушь. Когда ты проснулся, Лена крепко спала. Тысячу раз ты мог выйти из комнаты и вернуться незамеченным».

«Что за чушь лезет в голову? Какое алиби?!»

«Простое, товарищ Томский. Сон, который ты с легкостью обозначил вещим, мог и не быть сном. Разве тебе не случалось выходить ночью на платформу, а потом напрочь забывать о своих прогулках?»

Томский отбросил тряпку. Сел на кровати. Не утруждая себя расстегиванием пуговиц, стянул куртку через голову. В спешке зацепил рукой шишку, которую недавно набил. Почему так больно? Ощупав голову, Толик обнаружил вместо шишки настоящую, еще свежую ссадину. Когда он успел грохнуться головой еще раз? Неужели… Новое, самое страшное открытие Томский сделал спустя несколько секунд. Чуть пониже ключицы на коже краснели три борозды. Раны оставили не раскаленные угли, которыми швырялся воображаемый монстр. Нет. Это были следы ногтей. Круг замкнулся. Третья версия, как и замечание Русакова о Джекиле и Хайде, оказалась верной.

«Ты нашел убийцу, Томский. Не выходя из своей комнаты, вычислил подонка, задушившего мальчишку. Дело раскрыто, принимай поздравления».

Сколько проблем и головных болей снято в один момент. Не понадобится искать Академлаг, которого, может быть, давно не существует. Не потребуется прятать свое заболевание от людей. Все просто и ясно. Сказать людям правду и ответить за преступление. Без скидок за былые заслуги. Он убил невинного мальчишку. Этому нет никаких оправданий.

Толя собирался встать и направиться к двери, но как только поднялся с кровати, тут же рухнул на колени. На этот раз не из-за приступа. Он молотил кулаками по полу и первый раз в жизни рыдал. Призывал проклятия на свою голову, проклинал профессора Корбута, который хоть и умер, но все-таки победил. Даже находясь в аду, смог манипулировать своим бывшим пациентом. Расчленить его на натуру на две части и сделать так, чтобы темная половина возобладала над светлой.

Когда слезы закончились, Томский еще некоторое время лежал на полу, прислушиваясь к ноющей боли в сбитых до крови костяшках пальцев. Сможет ли он выдержать испытание презрением и ненавистью тех, кто совсем недавно в него верил? Ответить на этот вопрос Толя не мог. Он победил во многих сражениях, а сейчас проиграл битву с самим собой. Как быть? Томский встал. Поднес руки к лицу. Кисти были покрыты густым слоем спекшейся крови. Как будто багровые перчатки.

Толя закрыл глаза. Выждал несколько секунд и вновь посмотрел на руки. Галлюцинация… Да, пальцы дрожали, но крови было совсем немного. Багровые перчатки появились, чтобы напомнить о том, что отныне он относится к типу людей, о которых говорят: руки по локоть в крови.

Томский поднял глаза к потолку. Ржавый крюк, на котором была подвешена лампочка, должен был выдержать его вес. Чем не выход? Достать из брюк ремень, закрепить его на крюке, встать на табуретку и просунуть голову в петлю. Покончить разом с Джекилом и Хайдом.

Руки его коснулись пряжки ремня, но он тут же отдернул их, словно обжегшись.