Неподвластная времени - [23]

— Девочка моя, как же я по тебе скучал!

Несмотря на слабость, Мазарин не растаяла в объятиях своего учителя. Разве можно было так легко простить того, кто бросил ее одну под дождем!

— Откуда ты узнал, где я живу?

— Это и мой квартал.

— Ты что, тоже здесь живешь?

— Теперь уже нет. Но я прожил много лет на Сен-Андре-дез-Арт, и это до сих пор мой любимый район. А сегодня я пришел сюда, чтобы найти себя.

— Найти себя?

— Ну да. Тому, кто потерялся в лабиринте своей души, остается только искать выход во внешнем мире. И куда же приводят нас поиски? Как ни странно, туда, где мы жили, когда были никем.

— Значит, ты потерялся?

— Чем старше становишься, тем чаще теряешься. Зрелость вовсе не гарантия мудрости, малышка.

— Отчего ты чувствуешь себя потерянным? — спросила Мазарин, обхватив тонкими пальцами шершавые руки живописца.

Кадис не нашел что сказать. Ответ на этот вопрос представлялся таким сложным и туманным, что он предпочел промолчать и отправиться за Мазарин в ее комнату.

— Ты больна, тебе нужно отдохнуть. Я посижу с тобой, пока ты не заснешь.

— Тогда я вообще не буду спать.

— Какая ты красивая! И все же тебе надо поспать. Я старше, и ты должна меня слушать.

Мазарин улыбнулась, окончательно позабыв о своих обидах. Она нырнула в постель и подвинулась на край, освобождая место подле себя.

— Иди, ляг со мной.

Кадис снял пальто и подвинул к изголовью стул.

— Не выдумывай. Я только посмотрю, как ты засыпаешь.

— Иди ко мне. — Мазарин протянула к нему руки.

Кадис повиновался. Он очень устал. Разувшись, художник молча улегся рядом с девушкой. Тепло, исходившее от ее тела, прогнало уличный холод, а с ним и тоску. Мазарин пробуждала в Кадисе бесконечную нежность и неуемное желание. Художник тихонько обвел кончиком пальца тонкий девичий профиль; его возюбленная была сама юность, сама чистота. Дерзость и гармония. Ясные глаза радостно вспыхивали навстречу его ласкам. Ее лицо напоминало свежий цветок жасмина, смежавший на ночь лепестки. На щеках горел жаркий румянец. Страсть живописца была из тех, что пробуждают к жизни и причиняют немыслимую боль.

Он хотел погрузиться в ее тело, пить ее молодость, но что-то его останавливало. Кадис чувствовал — стоит ему утолить свою страсть, и все рухнет. Кончится и творчество, и жизнь.

Прежде ему не доводилось переживать такое ни с одной женщиной.

В самые безумные его годы желание шло рука об руку с пресыщением. Кадис находил модель, писал ее, влюблялся, познавал и забывал. Капризы исполнялись, голод плоти утолялся, а муки были игрой, и не более. Кадис привык немедленно получать то, что хочет.

Лаская Мазарин, художник мельком взглянул на стену. И увидел себя самого, молодого, отчаянного, излучавшего силу и уверенность. Страница прошлого, им резанная из книги и бережно вклеенная в мечты юной девушки.

Другой Кадис смотрел на него с фотографии, щурился от табачного дыма и казался куда более живым, чем он сам теперешний.

Куда делся этот человек вместе со всеми своими идеалами? Неужели ушедшая молодость навсегда забрала их с собой?

Такова реальность, а все прочее — сон, наваждение и пустые мечты.

Но разве то, что заставляет его каждое утро подниматься с постели, не пустая мечта?

Все знать, все понимать и все равно упорно стремиться к несбыточному.

Оставалось только с горечью взирать на то, что не будет принадлежать ему никогда. Жизнь Кадиса обернулась бесконечным мороком. Безнадежной борьбой, обреченной на поражение. И то, что его плоть до сих пор не начала гнить, вовсе не означало, что он и вправду жив.

Кадис отправился в Латинский квартал, чтобы найти себя, и убедился, что здесь его нет. Он давно превратился в ходячего мертвеца, и последней ниточкой, что связывала его с жизнью, оставалась страсть к Мазарин.

Теперь он жил ради нее.

25

Сара Миллер привыкла к тому, что ее муж имеет обыкновение срываться посреди ночи и отправляться в студию, чтобы писать, но на этот раз все было по-другому.

В последнее время с Кадисом творилось что-то непонятное.

После банкета в Гран-Пале художник вообще перестал выходить из дома. Он словно утратил волю к жизни. Неукротимый дух вечного триумфатора сменился разочарованием и неуверенностью. Кадис много пил, а на его лице застыло выражение тревоги, словно он все время чего-то напряженно ожидал. Ее муж походил на человека, вокруг которого рушится мир.

За завтраком Кадис требовал свежую газету, но откладывал ее, даже не просмотрев, с недовольным видом ковырял вилкой в тарелке и доводил прислугу до отчаяния своими придирками. На вопросы Сары он не отвечал. Живописец старательно избегал общества жены, а по ночам ложился совсем поздно, когда Сара уже спала.

Но дальше так продолжаться не могло.

Всю жизнь Сара фотографировала чужие несчастья. Искала двойной и тройной смысл в самых простых вещах. Копалась во взглядах и душах своих героев, знаменитостей, легко шагавших по жизни и не знавших горестей. Великая иллюзия... Теперь-то она знала — многих из них томили несбыточные мечты и неутоленные желания.

Столько лет разгадывать тайны бытия, чтобы на пороге старости узнать безжалостную правду.

Жизнь — это путь из небытия в небытие. Мы, как бедные хомячки, запертые в тесных клетках, без устали бегаем в колесе, наматывая за свою жизнь тысячи километров, стоя на месте, тешим себя надеждой на лучшее и засыпаем, зная, что завтра настанет новый день. Мечта о недостижимом рае, что ждет впереди, заставляет нас без устали крутить проклятое колесо.