Непобежденный еретик. Мартин Лютер и его время - [89]

Двадцатисемилетняя Катарина была пригожа, сметлива и жизнерадостна. Лукас Кранах, образцовый выразитель далекого нам эстетического вкуса, как говорят, находил красивым ее широкоскулое, грубо высеченное лицо. Лютер женился не по чувству, но оно пришло позже, о чем свидетельствуют теплые, сдержанно нежные слова его писем и «застольных речей».

Даже самые желчные из биографов реформатора не решались утверждать, будто его брак был несчастливым. Однако идиллические картины семейного быта Лютеров, которыми переполнены протестантские хрестоматии, весьма далеки от действительности.

Интимная жизнь двух немолодых людей, юность которых прошла под строгими монастырскими обетами, не могла складываться легко. Кроме того, для всего немецкого протестантского духовенства их брак был, так сказать, «пробным», «опытным». Десятки священников обращались к Лютеру с вопросами, откровенными и наивными до бестактности. Дни и ночи протекали под знаком этих вопросов.

Вспомним, наконец, о крутом и тяжелом характере Мартина. Катарине нелегко было привыкнуть к его мнительности, вспыльчивости, резким переменам настроения, порождаемым продолжающейся внутренней борьбой. Если она с первых дней супружества терпеливо сносила все это, то прежде всего потому, что была единомышленницей и сподвижницей мужа.

Лютеры жили открытым, хлебосольным домом, который по временам превращался в настоящий постоялый двор. Каждый гость Виттенберга хотел лично видеть доктора Мартинуса и беседовать с ним. Иногда засидевшиеся посетители оставались ночевать.

Семья Лютера занимала несколько комнат; остальные помещения бывшего августинского монастыря безвозмездно сдавались студентам и школярам. Многие из них еще и столовались у профессора. За трапезой собиралось много народа. Разговор, которым руководил обычно хозяин дома, внимательно выслушивался студентами-квартирантами. В 1529 году речи и реплики Лютера стали записываться от случая к случаю, а с 1531 года это сделалось правилом. К концу жизни образовалось огромное собрание лютеровских сентенций, объединенных под названием «Застольные речи». Иоганн Аурифабер подготовил их старонемецкую, а Антон Лаутербах — латинскую публикацию. Усилиями протестантского исследователя Э. Крокера было осуществлено критическое издание «Застольных речей», включившее 7075 документов, которые занимают шесть томов из Веймарского собрания сочинений Лютера.

«Застольные речи» не только важнейший материал для биографии реформатора, но еще и своеобразная энциклопедия всей современной ему немецкой жизни. Мы находим здесь характеристики многих участников тогдашней политической и религиозной борьбы, наблюдения за нравами, обычаями и экономическими явлениями. «Застольные речи» — дети мгновения: в них немало неувязок и огромное место занимает юмор, так что можно впасть в ошибку, если принимать все сказанное буквально и всерьез. Вместе с тем они передают сам стиль лютеровского мышления и, что особенно важно, позволяют увидеть, насколько дух начинающейся Реформации шире его позднейших протестантских узаконений.

Лютер называл себя «homo verbosatus» («человек, насыщенный словом»). В кругу домашних он наговорил не только тысячи застольных сентенций. Когда в 1532 году болезнь помешала ему проповедовать в церкви св. Марии, он собирал школяров и читал им незамысловатые религиозно-нравственные наставления. Они также записывались, а в 1544 году Вейт Дитрих издал их под названием «Домашние проповеди».

После ужина в доме Лютеров часто звучали хоралы и мирские песни. Хозяева сзывали молодых обитателей нижнего этажа и устраивали многоголосье. Хоровому пению Лютер, как и в молодости, отдавался всею душой (его восторженное, почти сакраментальнее отношение к пению увековечено в лирическом гимне «К госпоже музыке»).

Лютер получал солидное содержание от курфюрста, которое поступало к нему главным образом в форме профессорского и пасторского жалованья. В завещании, составленном в 1542 году, говорилось, что доктор Мартин Лютер оставляет «своей любимой и верной домоправительнице Катарине, которая в качестве супруги всегда любила, ценила и хорошо содержала его», поместье и дом, купленные у некоего Бруно Брауера (здание бывшего августинского монастыря отходило обратно к саксонскому курфюрсту). Он оставляет ей далее ценностей примерно на тысячу гульденов, «содержащихся в чашах и драгоценностях, как-то: кольцах, цепочках, монетах, золоте и серебре». Правда, 450 гульденов должны были пойти на покрытие долгов.

Лютер завещал жене и детям состояние, приличное для бюргера-патриция. Немалую роль в его наживании играла сама Катарина, которая с первых дней супружества повела себя как рачительная и экономная хозяйка. Из-за мужской хватки в делах Мартин называл ее «господином Катарином», а иногда «господином Моисеем» (имея в виду сугубую приверженность своей супруги к закону и порядку).

В то же время мелочность и скаредность была Лютерам совершенно чужда. Десятки студентов кормились от их стола, пища готовилась обильная, а гости никогда не знали отказа в вине и пиве. Виттенбергский реформатор еще ничем не напоминал пуритан-кальвинистов, помешанных на бережливости и видевших тяжкий грех во всякой плотской утехе. «Он, — писал о Лютере Генрих Гейне, — был исполнен трепетнейшего страха божьего… и, однако, он очень хорошо знал прелести жизни сей и умел их ценить, и из уст его раздался чудесный девиз: «Кто не любит вина, женщин и песен, тот на всю жизнь останется дураком».