Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [97]
В предвидении неизбежности сражения он составил в следующие июльские дни записку о боевом порядке в будущем сражении и о ведении самого боя, снабдив ее на скорую руку собственноручным чертежом в левой стороне листа:
«а) 1 или 2 каре пехоты открывают крестные огни, опрокидывают варваров.
б) Вторая линия – кавалерия эскадронами преследует и рубит, пехота следует [за кавалерией].
в) Гусары во 2-й или 3-й линии врубаются глубже. В середине каре резервы 1/4 или 1/8 часть.
Войска идут вперед, не останавливаясь. Фланкеров и дозорных нет. Они [войска] приведены уже построенные. Командир (или кто-нибудь из младших офицеров) сам часто вне линии на возвышенностях, чтобы обнаружить действия неприятеля.
Одно каре из 60 000 (!) человек; по 16 пушек в полку, или нестройно или неподвижно. Его фаланга была бы тяжела[775].
Всякий иной порядок будет малоподвижным[776].
Варвары, беспорядочной колонной в виде свиной головы, его прорвут[777].
Бошняки были хороши, но они были разбиты, 8000 человек крестным огнем трех батальонных каре[778].
а) 1-я линия пехоты из 7 более или менее густых каре. Даже 1000 человек в фасе и 6 или 8 пушек. Тыловые резервы в 1/4 или 1/8 долю. Никогда не отбрасывают, но поражают варваров крестным огнем[779].
Наступление, ярость, ужас. Изгнать слово ретирада.
б) Кавалерия, тотчас, через интервалы между каре, рубит бегущих без пощады, не дает им времени опомниться или соединиться. [Они] могут быстро придти в порядок и передохнуть. Мы однажды преследовали 30 верст. Каре наступает в 3 линии. Турецкая кавалерия давно отступила. Надо разбивать [ruiner] пехоту.
в) Гусары и другая легкая конница, не смешивается с кавалерией. После того, как она [кавалерия] хорошо порубила между 1/4, 1/2, 3/4 мили, немного останавливается и перестраивает свои эскадроны. То есть [гусары] проходят через нее вперед, рубят остатки и дают пощаду.
Теперь ”с” – 1-я линия, ”в” – 2-я линия, ”а” – 3-я линия, хотя отдаленная, но всегда в движении до конца сражения[780].
Никаких фланкеров, никаких шармицелей, выделенные [стрелки] не стреляют, командиры каре сами рекогносцируют в окрестности.
Храбрый Дедович переходит реку, располагает пикеты тактически, варвары обрушиваются на отряды, рубят их один за другим. Дедовича больше нет.
Никогда не посылать ни такие отряды, ни крупные патрули, которые надо сменять; ничего кроме нескольких смельчаков, которые в случае чего могут отступить крупным галопом.
Сведения о неприятеле получают через других, более надежных агентов[781]. Надо уметь бить, а не царапать. Не будем терять на эти мелочи самых храбрых, которые в другом случае полили бы поля кровью варваров с более несомненной пользой. Аванпосты иметь сближенные, поменьше ночных караулов, но надежных[782]; не развлекаться мелкими стычками, наносить сильные удары, проходить массами через дефиле, атаковать стремительно, бить с быстротой»[783].
Мы рискнули представить вниманию терпеливого читателя этот документ полностью, ибо он лучше любых рассуждений представляет нам весь стройный ход мыслей и образов, теснящихся в мозгу полководца, размышляющего о принципах боя в предвидении его неизбежности. Так как этот текст есть перевод с автографа на французском языке, хранящегося в Санкт-Петербурге, то можно предположить, что адресован был он австрийскому союзнику и сотоварищу Суворова принцу Кобургскому.
Между тем ход событий в середине июля стремительно ускорился. 16-го числа полководец рапортовал Репнину, что по просьбе принца, который сообщает о невозможности удержать неприятеля, стремящегося пройти через него на Яссы, решился он, Суворов,
«…соблюдая повеление нашего главнокомандующего фельдмаршала[784], скопищев неприятеля не терпеть, я, призвав всемогущего создателя на помощь, оставляя для прикрытия здешней дирекции <…> сам с остальными войсками и приличною артиллериею сего числа выступил к Аджуту к общему соединению и переходу чрез мост, имея намерение сего предположения, в связи с принцем Кобургским, с помощию божиею кончить дело…»[785]
Суворов выступил в поход, взяв с собою 4 гренадерских батальона, 2 егерских, 4 мушкетерских от Ростовского и Апшеронского полков, 9 эскадронов Рязанского, Черниговского и Стародубовского карабинерных полков, казачьи полки Грековых Ивана и Григория, а также 800 арнаутов. Заместителем его и ближайшим помощником в этом походе выступал генерал-поручик и кавалер В. Х. Дерфельден[786], прославившийся своими победами над турками в мае. Пройдя за 18 часов 39 верст с тремя привалами, полководец наш поздно вечером 17-го соединился с австрийцами [787]. А 19 июля:
«Оба корпуса в три часа пополуночи выступили в поход. Принц Кобургский вел правую колонну, Суворов левую, в которой был цесарский полковник Карачай с его отрядом в авангарде для закрытия виду российских войск от неприятеля…»[788]
20 июля союзники уже приближались к реке Путне, в двух верстах от реки казачья партия обнаружила турецкий кавалерийский отряд сабель в сто шестьдесят и стала отступать, послав гонца к Суворову. Тот приказал «заманивать неприятеля к лагерям ближе». В пяти верстах от лагеря с помощью донского полка Ивана Грекова турки были разбиты казаками и с уроном бежали, но неприятельский авангард был уже на подходе. И хотя оба крыла союзного войска выступили из лагеря, турки уже усиливались. Казаки Григория Грекова и арнауты майора Соболевского сломили их уже вторично и гнали две версты. Но тут авангардное дело приняло новый оборот: двухбунчужный Осман-паша с 3000 отборной конницы зажал казаков и арнаутов с флангов, и те отступили. Тогда в дело вступили австрийские гусары Баркова полка с майором Кимеером «на саблях и с помощию наших легких войск
