Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [184]

Суворов привез с собой инструкции императора Франца II, в которых недвусмысленно было сказано, что именно ждет от русского полководца австрийский монарх:

«Мое желание состоит в том, чтобы первые наступательные действия армии имели целью прикрытие собственных Моих владений и постепенное удаление от них опасности неприятельского вторжения. Посему следует обратить усилия наши в Ломбардию и в страны лежащие на левом берегу реки По. Там и в Пьемонте находится истинное гнездо и средоточие неприятельских сил; оттуда угрожают они всей прочей Италии и господствуют над нею.

Успехи наши в означенной стране оградят от неприятельского вторжения южную часть Тироля; а если бы Французы и проникли туда, то принудят их удалиться; впоследствии дадут возможность <…> для обеспечения сообщений через Тироль, Вальтелин и Граубинден с моею Германской армией.

<…> Во всяком случае, при решительном перевесе над неприятелем в Ломбардии, если упрочим за собою приобретенные там успехи, то подкрепив небольшими только отрядами местное население, легко можем очистить всю полуденную Италию[1815].

По этим причинам желаю, чтобы вы, по своему соображению, назначив нужное число войск в Полезину и в низовья реки По <…> устремились с главными вверенными вам силами к Минчио, старались перейти эту реку и овладеть ее ключем Песинерою; потом, смотря по обстоятельствам, вы сами решите: осаждать ли Мантую или только блокировать эту крепость, продолжая наступление к реке Олио и Адде.

Донося Мне о всех происшествиях, вы будете вместе с тем сообщать Мне и предположения свои о дальнейших военных действиях…» [1816]

Эти «пожелания» Франца II очень важны для понимания всех дальнейших событий. В них содержатся как стратегические установки гофкригсрата и императора, так и зерно постоянного раздора Суворова с ними. Он, как видно из набросков, продиктованных Прево-де Люмиану в 1798 г., мыслит стратегически широко, для него война есть способ решения глобальной задачи – покончить с Революцией и Республикой. Австрийские же стратеги и их император мыслят узко, озабочены «копеечными» интересами и ничем более. Требованием к фельдмаршалу постоянно сообщать о его «предположениях о дальнейших военных действиях» стараются поставить его не просто в подчиненное положение, но и «надеть» на него «короткий поводок», что совершенно противоречит самой природе военного искусства и тем более полководческого стратегического искусства, присущего Суворову. Он будет постоянно бунтовать, стараться сбросить с себя эту узду, что и приведет к взаимному неудовольствию, дискретному течению кампании в Италии, ее незавершенности и «изгнанию» русской экспедиционной армии и ее вождя в Швейцарию, где окажутся они в критической ситуации.

С 4 по 7 апреля Суворов оставался в Валеджио, составлял приказы по обучению австрийских войск штыковой[1817] и сквозной атаке[1818]. Все они проникнуты идеями «Науки побеждать»[1819], а иногда и текстуально с ней совпадают[1820]. Между тем прибывали части корпуса Розенберга, наконец 8 апреля русско-австрийские войска выступили и двинулись к реке Киезе. Австрийцы оставили для осады Пескиеры и Мантуи 14 500 человек, генерал Мелас вел на противника 41 тысяча человек[1821]. Шерер оставил в Пескиере 1300, а в Мантуе 10 600 человек, следовательно, в поле он имел теперь 25 тысяч человек[1822]. Русские, дивизия генерал-лейтенанта Я. И. Повало-Швейковского, насчитывали 11 тысяч человек[1823]. Таким образом, силы Суворова составляли 52 тысяч человек. Он надеялся встретиться с неприятелем у Монтекиаро:

«Монтекиаро – выгодное положение – сражение принца Евгения; Кастильоне де Лестивьери – на половине дороги из Бресции[1824] в Мантую[1825]. <…> Естьли мы останемся на день в Бресции[1826], то и они[1827] подойдут, а естьли боле – то легче. И как неприятель получит вспоможение, то надобно драться в Монтекиаро соответственно силам. <…> Между тем 2-я русская дивизия лутче бы соединилась в Кастильоне».[1828]

Все это написано было 7 апреля в Валеджио накануне выступления. Восьмого союзники переходят Минчо и движутся вперед, вот почему Суворов упоминает о Кастильоне и Монтекиаро. Он думает, что к Шереру могут прибыть 12 тысяч пьемонтцев[1829], части из Флоренции, возможно, гарнизон Кремоны – 10 тысяч человек[1830], поэтому надо наступать, чтобы не дать им присоединиться к полевой армии французов. Поэтому-то Суворов спешит и вспоминает о Евгении Савойском (1701 г.), ибо сам хочет действовать так, как этот великий полководец, бивший тогда французов на Киезе и Олио. Но противник был теперь перед ним ничтожный. Шерер, не делая никаких попыток закрепиться на левобережных притоках По, уже уходил от низовий Олио к Кремоне, где был его главный склад. Это вынудило и Моро отказаться от намерений закрепиться на среднем течении Олио у Сончино и Палацолло и отступить теперь уже к Адде на Лекко и Кассано. Шерер же шел к Лоди, бросив в Креме 30 орудий, так как не имел лошадей, чтобы вывезти их[1831].

Обнаружив, что противник ушел, фельдмаршал перешел Киезу и шел далее на запад, перед его правым флангом вставали стены Брешии. Ее цитадель возвышалась над городом, насчитывавшим 40 тысяч жителей. Граф Рымникский двинул к ней австрийскую дивизию генерала И. Цопфа