Непереводимая игра слов - [119]

Шрифт
Интервал

Мне кажется, это и есть деталь пазла, которой недоставало.

Сказка занимает место, которое раньше было заполнено массовой религией, а теперь становится свободно.

* * *

Попробуйте описать современный мир своими словами.

Попробуйте сформулировать, что в нем изменилось на вашей памяти.

Рано или поздно, уверен, вы придете к тому, что сейчас попробую сформулировать я.

Мы живем в мире, пережившем (всё еще переживающем) банкротство или, как минимум, жестокую инфляцию всех ценностных иерархий. Политические системы координат дискредитированы, от фашизма до коммунизма; рыночная демократия, казалось, продержалась дольше, но хватило последнего кризиса, чтобы в ее адрес хлынул поток некрологов, и вряд ли это спроста. Религиозные догматы утратили силу: Бог остался в иконах, но всё меньше проецируется на каждодневный уклад жизни. Культурные табели о рангах отменены или не воспринимаются всерьез. Ключевые слова для описания наблюдаемого – «релятивизм», «постмодернизм», «относительность всего». Ни одна из моделей, придающих жизни со всем ее подспудным трагизмом внятный и общий смысл, здесь и сейчас более не работает. Фабрика по выпуску надличностных ценностей закрыта на бессрочный обед.

Меж тем ни из чего не следует, что общественное животное гомо сапиенс вообще способно долго и комфортно существовать вне четких и общепринятых представлений о том, что такое хорошо и что такое плохо. И в отсутствие прочих моральных ориентиров проще всего обратиться к сказке.

Именно она заняла вакантное место в мире, пораженном дефицитом смыслов. Именно она – общедоступная, обаятельная – исподтишка говорит с массовым человеком о том, о чем молчат более серьезные инстанции. В силу этой несерьезности сказка стала суррогатом этической системы координат: она не требует от человека слишком многого, не требует прежде всего ответственности. Она нашептывает ему желанное ласковым тихим голосом, а он в своем непритязательном, невзрослом развлечении подспудно ищет ответы на экзистенциальные вопросы. Ответы, разумеется, паллиативные – как бы понарошку; но в релятивистском, насквозь относительном мире именно они наиболее логичны, не сказать – единственно возможны.

Я говорю об этом с Мишей Шприцем, одним из двух создателей аниме-проекта «Первый отряд», оживляющего с помощью сказочного инструментария советскую мифологию Великой Отечественной. «Конечно, – пожимает плечами Миша. – В некотором смысле мы живем в эпоху возврата к самым консервативным фундаментальным ценностям. Идеология отказалась от попыток представить обществу целостную картину мира, наука – пускай и не отказалась, но тоже давно не годится на роль нового, правильного заменителя всеобщей религии, какой она казалась век назад: предлагаемых ею картин мира слишком много, и все они слишком сложны, чтобы комфортно разместиться в голове массового человека. Мало кто в силах строить свое восприятие мира на основе, например, теории струн. Остается сказка, которая вовсе не пытается объяснить происхождение феноменов».

* * *

Всё вроде бы верно, и картинка получается стройная. Но вот что во всем этом меня тревожит. Торжествующая сказка – это лакмус, сигнал, флажок над опасной, грозящей обрушиться массивной областью ценностного вакуума.

Наличие универсальных и работающих систем ценностей есть признак здоровья цивилизации, а распад этих самых ценностных иерархий и систем обозначает как минимум ее уязвимость.

Торжество сказки, подменившей нам религию, науку, идеологию и многое другое, намекает о нездоровье организма в целом, подавая нам сигналы о подспудном кризисе.

Так может продолжаться довольно долго – но не бесконечно же. Раньше ли, позже – потенциальная уязвимость материализуется в реальную угрозу; кризис из подспудного станет грубым и зримым; и механизм самосохранения цивилизации потребует замены релятивистского ценностного суррогата на что-то более эффективное – и потому неминуемо более жесткое.

Тогда и закончится торжество сказки; и падет проклятый релятивизм, необязательная относительность всего и вся. И хотя сейчас, пока он правит, мало кто решится восславить его муторное, лишенное ориентиров царствие, не стоит забывать, что релятивизм есть еще и оборотная сторона максимальной свободы (вседозволенности, заметил бы внутренний циник). А оборотная сторона моральной четкости и однозначной непреложности ценностей есть еще и жестокость. Пускай ее и называют оправданной.

Но пока – пока на экране сказка, и титры еще не пошли.

* * *

По телеэкрану скачет саблезубая белка. Отчаянно прыгает в попытке достать орех – и не достает, конечно. Я жму на «стоп». «Ну почему? – возмущается моя пятилетняя дочка. – Почему, я хочу еще!» «Это конец, видишь – титры?» – говорю я скучно и честно.

Сказочная белка то ли вмерзла в лед, то ли вклеилась в вулканический пепел. Ей не впервой. У сказочной белки еще многое впереди. Она готова пережить ледниковый период и глобальное потепление, справиться с ценностным вакуумом и перекосом системы координат, сладить с дюжиной крушений и перестроек – и снова оказаться в строю.

Она напоминает мне, что в любом, самом релятивистском мире, на пороге любых, самых смутных перемен все-таки есть вечные, безусловные ценности.


Еще от автора Александр Петрович Гаррос
Серая слизь

Новый роман лауреатов премии «Национальный бестселлер» 2003 года обладает всеми достоинствами "[голово]ломки" плюс еще одним – он остро социален. Настолько остро, что картины современности невольно окрашиваются зловещими отблесками не просто вершащегося, но уже свершенного апокалипсиса. Детективная интрига ни на минуту не отпускает читателя – герой, невольно включенный в какую-то многоходовую комбинацию, раз за разом ставится под удар. Порой кажется, на него ведет охоту полиция, порой – тоталитарная секта, порой – помешанный на экстриме друг детства, а порой читатель уверен, что герой "Серой Слизи", подобно герою "Сердца Ангела", сам совершает все эти чудовищные преступления.


Фактор фуры

Новый роман рижских авторов продолжает линию их предыдущих книг. Перед нами отменный триллер, стремительно набирающий обороты и в итоге из детективного «квеста» с загадочными смертями и жуткими совпадениями перерастающий в энергичный «экшн».


Новая жизнь

Александр Гаррос и Алексей Евдокимов — лауреаты премии «Национальный бестселлер», авторы трёх романов, в которых жёсткая социальная публицистика сочетается с лихо закрученным сюжетом. «Чучхе» — сборник из трёх повестей, построенных целиком на злободневных российских реалиях. Мистический триллер тут встречается с политическим, интрига непредсказуема, а диагноз обществу безжалостен.


[Голово]ломка

Что это? История о том, как мелкий банковский пиар-менеджер превращается в безжалостного супермена? Или — история обыкновенного безумия? Или — история конца света, наступающего для одного отдельно взятого человека? Или — русскоязычная версия «Бойцовского клуба» и «Американского психопата»? Или, может быть, пересказ модной компьютерной игры? Это — головоломка, шокирующая литературная провокация, крепко замешанная на жестком триллерном сюжете.


Чучхе

Александр Гаррос и Алексей Евдокимов — лауреаты премии «Национальный бестселлер», авторы трех романов, в которых жесткая социальная публицистика сочетается с лихо закрученным сюжетом. «Чучхе» — сборник из трех повестей, построенных целиком на злободневных российских реалиях. Мистический триллер тут встречается с политическим, интрига непредсказуема, а диагноз обществу безжалостен.Эти триллеры — не о Ходорковском и Березовском. Они обо всех, кто играет без правил — и уверен, что вправе диктовать правила другим.Вы забыли, господа.Вы — в России.


Рекомендуем почитать
«И дольше века длится век…»

Николай Афанасьевич Сотников (1900–1978) прожил большую и творчески насыщенную жизнь. Издательский редактор, газетный журналист, редактор и киносценарист киностудии «Леннаучфильм», ответственный секретарь Совета по драматургии Союза писателей России – все эти должности обогатили творческий опыт писателя, расширили диапазон его творческих интересов. В жизни ему посчастливилось знать выдающихся деятелей литературы, искусства и науки, поведать о них современным читателям и зрителям.Данный мемориальный сборник представляет из себя как бы книги в одной книге: это документальные повествования о знаменитом французском шансонье Пьере Дегейтере, о династии дрессировщиков Дуровых, о выдающемся учёном Н.


Твин Пикс. Беседы создателя сериала Марка Фроста с главными героями, записанные журналистом Брэдом Дьюксом

К выходу самой громкой сериальной премьеры этого года! Спустя 25 лет Твин Пикс раскрывает секреты: история создания сериала из первых уст, эксклюзивные кадры, интервью с Дэвидом Линчем и исполнителями главных ролей сериала.Кто же все-таки убил Лору Палмер? Знали ли сами актеры ответ на этот вопрос? Что означает белая лошадь? Кто такой карлик? И что же все-таки в красной комнате?Эта книга – ключ от комнаты. Не красной, а той, где все герои сериала сидят и беседуют о самом главном. И вот на ваших глазах начинает формироваться история Твин Пикс.


Почему в России не Финляндия?

Речь в книге идет о том, что уровень развития страны и особенности жизни в ней определяются законами государства и его экономической и социальной политикой. На примере Финляндии показано, как за семь столетий жизни при разных законах возникла огромная разница между Россией и Финляндией. И это совершенно закономерно. Приведены примеры различий. Дана полезная информация о Финляндии. Есть информация для туристов.


Русская жизнь-цитаты-Июнь-2017

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Газета Завтра 1228 (24 2017)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


О своем романе «Бремя страстей человеческих»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Справа налево

Александр Иличевский (р. 1970) — российский прозаик и поэт, лауреат премий «Русский Букер» («Матисс») и «Большая книга» («Перс»).Новая книга эссе Александра Иличевского «Справа налево» — о вкусах и запахах чужих стран (Армения и Латинская Америка, Каталония и США, Израиль и Германия), о литературе (Толстой и Достоевский, Платонов и Кафка, Бабель и Чехов), о музыке (от Моцарта и Марии Юдиной до Rolling Stones и Led Zeppelin), обо всём увиденном, услышанном, подмеченном — о том, что отпечаталось в «шестом чувстве» — памяти…


Кожа времени. Книга перемен

Прощаясь с прошлым и заглядывая в будущее, новая книга эссеистики Александра Гениса «Кожа времени» прежде всего фиксирует перемены. Мелкие и грандиозные, они все судьбоносны, ибо делают сегодняшний день разительно не похожим на вчерашний. «Труднее всего — узнать, услышать, разглядеть, ощупать, заметить, поймать и приколоть к бумаге настоящее. У всех на виду и как раз поэтому не всегда заметное, оно превращает нас в современников и оставляет следы на коже. Как татуировка». (Александр Генис)


Обратный адрес. Автопортрет

Новая книга Александра Гениса не похожа на предыдущие. Литературы в ней меньше, жизни больше, а юмора столько же. «Обратный адрес» – это одиссея по архипелагу памяти. На каждом острове (Луганск, Киев, Рязань, Рига, Париж, Нью-Йорк и вся Русская Америка) нас ждут предки, друзья и кумиры автора. Среди них – Петр Вайль и Сергей Довлатов, Алексей Герман и Андрей Битов, Синявский и Бахчанян, Бродский и Барышников, Толстая и Сорокин, Хвостенко и Гребенщиков, Неизвестный и Шемякин, Акунин и Чхартишвили, Комар и Меламид, «Новый американец» и радио «Свобода».


Люди и праздники. Святцы культуры

Александр Генис ("Довлатов и окрестности", "Обратный адрес", "Камасутра книжника") обратился к новому жанру – календарь, или "святцы культуры". Дни рождения любимых писателей, художников, режиссеров, а также радио, интернета и айфона он считает личными праздниками и вставляет в список как общепринятых, так и причудливых торжеств. Генис не соревнуется с "Википедией" и тщательно избегает тривиального, предлагая читателю беглую, но оригинальную мысль, неожиданную метафору, незамусоленную шутку, вскрывающее суть определение.