Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду - [55]

Но она не могла меня ни с кем делить. Просто не хотела или была не в силах. И ей явно не нравилось видеть рядом со мной Карлу. Стоило мне уйти на работу, как Блю словно сходила с ума, превращая жизнь моей жены в ад. Если Карла оставляла дверь открытой, Блю убегала меня искать. Дошло до того, что мне пришлось позвонить моим родителям и попросить их забрать Блю. Она жила с ними до самой смерти, а я виделся с ней, когда приезжал к ним. Не лучший вариант, но у меня просто не было выбора.

Да, я всегда держал собак, и Блю была последней из них. Мысль о том, что можно получить собаку в СПНВ, казалась мне обещанием чуда, которое именно сейчас было мне так необходимо.

Я позволил себе помечтать. Если у меня будет собака, она сможет провожать мальчиков в школу. Вы только представьте себе: мальчиков будет сопровождать не отец, сидящий в инвалидной коляске, а самая крутая на свете собака!

Бойцам отрядов особого назначения тяжело просить о помощи. У нас это не заведено, даже если ты всего лишь бывший боец, прикованный к коляске. Мне понадобилось несколько лет для того, чтобы обратиться в СПНВ. И то я смог это сделать, лишь оказавшись в тупике. Раньше меня поддерживала мечта снова начать ходить, а теперь она угасала.

Мне сделали операцию на головном мозге, но она совершенно не избавила меня от боли, и за несколько месяцев до звонка в СПНВ страдания одержали надо мной верх. Я был побежден. В то время у меня было по десять-пятнадцать приступов каждый день. Боль терзала меня тремя разными способами. Первая пытка: правую ногу обжигало огнем, как будто я ступил в костер. Вторая: бедро словно пытались разрубить ледяным топором. Я так и видел это: с каждым приступом боли у меня перед глазами вставал ледяной топор. Третья пытка: к моей голени прижимали раскаленное докрасна железное клеймо.

Врачи предложили еще одну операцию: рассечь нервы на правой ноге, чтобы уменьшить боль. Я нехотя согласился. Когда Карла меня оставила, я перебрался в Мак-Кинни, пригород Далласа, поближе к своей семье, которая помогала мне растить сыновей. Я уже не был военным, поэтому теперь меня оперировали в больницах для гражданских. На этот раз выбрали медицинский центр «Сентенниал», расположенный неподалеку, в городе Фриско.

Я согласился на эту операцию ради мальчиков: мне не хотелось, чтобы они страдали, видя, как их отец мучится от боли. Но хотя после операции боль и вправду немного утихла, паралич поднялся выше по телу: справа — почти до пояса, слева — до грудного отдела. Я почти не чувствовал ног. Какой удар после чуда, сотворенного доктором Као! Я несколько раз выпадал из коляски, потому что мышцы меня не слушались.

Но я, по крайней мере, был жив. И боль теперь стала вполне терпимой — и это было чудесно.

Если бы мои ноги сохранили чувствительность, у меня все еще оставался бы шанс снова научиться ходить. Но я его потерял. Надежда, которую подарил мне доктор Као, умерла. Это было ужасно. Иногда меня охватывало отчаяние. Конечно, боль уже не толкала меня на грань безумия, но зато на меня накатывала депрессия.

Однажды самолет, на котором я летел, попал в зону сильной турбулентности. Все вокруг побелели как мел, кое-кто потерял самообладание, а я смотрел в иллюминатор с ледяным спокойствием. «Мне наплевать, если этот самолет упадет, — сказал я себе. — Может быть, это будет к лучшему». Вот до какого состояния я дошел.

В этот период собака-помощник могла стать для нашей семьи настоящим чудом. Только это и давало мне надежду. Это могло меня спасти.

Я позвал мальчиков, чтобы поговорить с ними об этом:

— Знаете, парни, я подумываю о том, чтобы завести собаку. Собаку-помощника, обученную служить таким, как я — колясочникам. Она будет помогать мне открывать шкафы и все такое. Может быть, даже сможет толкать мою коляску, если я устану. А еще с ней можно будет играть, как когда-то с Блю. Как вы на это смотрите?

Лица моих сыновей озарились улыбками, и этим все было сказано. Мальчики не помнили себя от радости. «Собака? Неужели мы правда сможем завести собаку?» Они ведь думали, что это невозможно, раз я в инвалидной коляске.

Я рассказал им еще немного о том, как эта собака сможет помочь нашей семье.

Они ответили:

— Конечно, давай заведем собаку!

— Это так круто!

— Да, папа, давай возьмем собаку!

Как я уже говорил, мне тяжело обращаться за помощью. Незадолго до этого я ошпарил колено, а все потому, что не хотел никого просить принести мне стакан кофе. Я выезжал из ресторана фастфуда, сжимая между коленей огромный стакан кофе. Человек, идущий впереди меня, захлопнул дверь, и от удара стакан перевернулся. Обе мои руки были, конечно, заняты, ведь я управлял коляской, поэтому подхватить стакан я никак не мог. Обжигающе горячий кофе пролился мне на колено. Я получил ожог третьей степени и неделю пролежал в больнице.

Люди постоянно говорили мне: «О, я как-то провел неделю в инвалидной коляске — я тогда сломал лодыжку. Мне известно, что это такое. Могу себе представить, что ты чувствуешь».

Я понимал, что они пытаются оказывать мне поддержку и выражать сочувствие, но голос у меня в голове отвечал: «Нет, ты не имеешь об этом ни малейшего представления. Во-первых, ты знал, что это временно, а не на всю жизнь. Во-вторых, ты просто не в курсе, что такое настоящая боль».