Неожиданные встречи - [3]
Казахстан богат наскальными рисунками. На черных камнях гор пустыни масса изображений, нанесенных в давние времена. Тут сцены охоты, празднеств, войн и ритуальных обычаев. Кроме этого, много рисунков и разнообразных животных. Но чаще всего среди них встречаются горные козлы. Они составляют, пожалуй, две трети всех остальных рисунков. Чем объяснить такое предпочтение воспроизведению на камнях этого животного — трудно сказать.
Возможно, изображая козлов, охотник тем самым совершал некий ритуал, моля об удаче в предстоящей охоте. А может быть, горного козла почитали как своеобразный тотем, животного предка или бога. Еще подумалось, что образ тау-теке мог быть чем-то вроде эмблемы, личного знака, и каждый высекал его на камне по-своему, оставляя что-то подобное автографу. И действительно, рисунки не похожи один на другой — двух одинаковых не сыщешь.
Избегая опасности, уходя от преследования, козел забирается на неприступные кручи, обрывистые скалы, куда не могут вскарабкаться его враги. Здесь он пережидает опасность, спокойно глядя на беснующихся от злости хищников. Козел находится, как говорят охотники, «на отстое». Проделывает такой трюк предводитель группы самец-рогач. Среди множества наскальных рисунков я нашел немало сценок, изображающих козлов «на отстое».
Как-то мы с егерем Шевыревым поднялись на вершину Чулакских гор из живописного ущелья Тайгак. С нами увязалась лайка Джек. Всюду были следы козлов. Вскоре мы увидели и самих животных. Два рогача застыли на гребне ближайших гор. Через некоторое время мы услышали пронзительный лай нашего Джека. Оказывается, пока мы рассматривали наскальные рисунки, собака загнала «на отстой» козла. Он стоял у обрывистого склона, прижавшись к нему туловищем, и, казалось, совершенно не обращал никакого внимания на своего преследователя. Как я жалел, что на этот раз не взял с собой фоторужье, а в моей узкопленочной камере остался только один кадр.
Через небольшие хребты, ущелья и перевалы мы поспешили к собаке, и спустя полчаса, осторожно выглянув из-за камня, я увидел красавца козла в каких-нибудь десяти метрах от себя. Снимок сделать не удалось. Животное находилось в тени, и, пока я примерялся, оно спокойно спрыгнуло со скалы и умчалось. Но в моей памяти запечатлелись могучие рога, мощное телосложение, спокойный, даже, как показалось, пронзительный взгляд желтых глаз с черным поперечным зрачком.
Лайка бросилась преследовать животное. А мы с удивлением увидели совсем недалеко на скалах трех самок и вместе с ними несколько козлят. Они с любопытством поглядывали в нашу сторону.
И еще запомнилась одна встреча с горными козлами.
После Второй мировой войны вместе с моим помощником Хызыром Айбасовым, путешествуя на мотоцикле, мы заночевали в ущелье Тюзасу Чулакских гор. Рано утром, выглянув из спального мешка, я увидел на противоположном склоне ущелья, освещенном только что взошедшим солнцем, удивительное зрелище. По едва заметной тропинке гуськом, друг за другом, не спеша брело целое стадо молоденьких козлят. От нас до них было не более двухсот метров. Козлята не торопились, часто останавливались, некоторые из них забавно бодались, ударяясь лбами. Взрослых животных с ними не было.
Почему козлята оказались одни — не знаю. Гон, на время которого самки могли покинуть свое потомство, как будто происходил зимой. Никто из зоологов не мог мне сказать по этому поводу ничего вразумительного. Единственное, что было ясно: такое объединение могло произойти в те времена, когда козлов было очень много.
Сейчас подобную картину увидеть уже никому не удастся…
Недавнее похолодание, пришедшее с севера, принесло облака, и в Глиняных горах вблизи каньонов Чарына мы едва поставили палатки, как нас порадовал дождь, основательно промочивший землю. И все же утром мы отправились на знакомую гору, прозванную нами «крепостью». Она действительно необычна и могла бы служить надежным укреплением в древности: с востока отсечена крутым ущельем Узунбулак (Длинным ручьем), работавшим многие тысячелетия и создавшим отвесные стены своего ложа, с севера — глубокими и совершенно неприступными каньонами реки Чарын. С других сторон склоны «крепости» также круты и неприступны.
Подъем по скалам очень крут, но неопасен. В одном месте он проходит около пятидесяти метров по крутому склону мелкой осыпи, ниже его лежит обрыв, торчат острые скалы. Если здесь сорваться — верная гибель. Место это можно только быстро пробежать, не останавливаясь ни на мгновение, сейчас же промокшая почва была ненадежна.
Едва мы взобрались на крышу «крепости», как я заметил поперек плоскогорья — его поверхность в диаметре не менее километра — отлично выбитую тропинку. Она спускалась вниз к неприступным скалистым обрывам над Чарыном. Тропинка очень старая и углублена от поверхности каменистой почвы на десяток сантиметров. Она, без сомнения, проделана в течение многих веков горными козлами. Это они, древние жители этих мест, совершали свой маршрут через труднодоступное плоскогорье. Кое-где на округлых вершинках этого типичного пеноплена (того, что осталось от когда-то здесь бывших гор, выровненных силами природы) еще кое-где сохранились светлые пятна. Это остатки древних лежек горных козлов. Прежде чем улечься на отдых, животные копытами разгребали в стороны камешки, обнажая лёссовую почву. Отсюда, с вершины холмов, хорошо видно во все стороны, и сюда не подобраться незамеченным врагу козлов — барсу. Волки же беспомощны в этой крутоскалистой местности с обрывистыми склонами.
