Неожиданная смерть - [67]

— ¡Diez milliones de demonios![96] — проговорил Мендоза. Местные полицейские с интересом прислушивались. — Но, черт возьми, Джордж, его мать говорила, что ему примерно в это время кто-то позвонил и он снялся с места…

— В нашем округе есть множество людей и помимо Мишель Стэнъярд, — возразил Хиггинс. — Я полагаю, ты за этим слишком многое видишь.

— Если вам это поможет, — сказал Стейнберг, — я могу сообщить несколько имен его дружков. Мы стараемся за ними приглядывать. Дон Мерчант и Эдди Корнинг — часто пасутся в этом заведении. Эдди один из близких приятелей Джерарда — приезжает аж из Пасадены. Дон живет в Малибу.

— Маловероятно, — сказал Хиггинс, — раз мы знаем, что он гомик.

— Мы должны проверить. Я знаю, что маловероятно, но, черт возьми, и все это дело маловероятное, — ответил Мендоза.

— Дело Стэнъярд? — спросил Манди. — Вы так нисколько и не продвинулись?

— Все висит в воздухе, — сказал Мендоза. — Ладно, давайте я запишу адреса. Надо делать, что положено.

Пигготт вошел в ресторан Федерико в тот момент, когда Ландерс усаживался за стол, и присоединился к нему. Ландерс сам с собой рассуждал о Хансоне.

— Я этого не понимаю, — говорил он. К столу подошел хмурый Хакетт и сел. — Я совершенно точно установил, что Хансон не мог сам совершить убийство.

— Ты про инсценированное самоубийство? — отозвался Хакетт. — Мне сэндвич с мясом, Адам.

— Он его не со-вер-шал, — продолжал Ландерс. — Мне, пожалуйста, виски с содовой и бифштекс. Тебе не стоит есть сэндвич, Арт, — весь этот хлеб. Проклятье, он совершенно чист. Я поспрашивал, выписал несколько имен из его регистрационной книги и поговорил с четырьмя людьми, которые были в аптеке в понедельник в час двадцать, в два часа, два пятнадцать и без четверти три. Мы очень тщательно уточняли время. Дом находится в шестнадцати кварталах от аптеки, улицы с оживленным движением. Пешком в полчаса никак не уложиться, а он не дурак, чтобы ехать на машине: на этой старой узкой улице нет места для стоянки, а если он подъедет к дому в гараж, его увидят. И когда он туда добирается, ему нужно стукнуть ее по голове, затем подвесить на стойке для душа, устроить все с дверью и вернуться в аптеку. На это потребуется самое малое час, а я так думаю, что больше. Он не мог этого сделать. Он этого не делал. Тогда кто инсценировал самоубийство? У кого была какая-то причина?

— Она была никем, — сказал Пигготт. — Ничтожество, Толстая, глухая, старая жена мелкого аптекаря. Никаких денег. Никакого…

— Ну, вот этого мы не знаем, — задумчиво проговорил Ландерс. — А вдруг деньги у нее были. И есть еще одно, Мэтт, Да, старая, толстая, глухая и с подагрой, Но он-то весьма недурен собой — мужчина еще в соку. Эта его светлая шевелюра. Возможно, он кажется моложе, чем на самом деле. Может быть…

— Другая женщина, — сказал Хакетт. — Это тоже может быть, Том.

— Ну, пусть даже так, — ответил Ландерс с раздражением, — как он мог это сделать? Это невозможно. Никто этого не сделает за него из сострадания… и не говорите мне, что это сделала женщина, — в ней весу сто восемьдесят фунтов, — и я очень сомневаюсь, чтобы у Хансона нашлись деньги заплатить наемному убийце… даже если он знал, где такого найти. — Он мрачно проглотил виски с содовой.

— Да, странно, — согласился Хакетт. — Интересно, что там у Луиса с Джорджем, — если есть что-нибудь. Вот тоже чертовски странное дело, с Мишель. Бесформенное. Единственный настоящий полновесный факт — что она там была, в своем зеленом кружевном вечернем платье, мертвая. Почти никаких повреждений, бриллианты исчезли, и никаких тебе зацепок. Я снова возвращаюсь мыслями к Трулоку, потому что, по-моему, Эйлин и ее компания ни при чем.

— Я думаю, — сказал Пигготт, — что с обоими этими странными делами нам стоит обратиться к Господу и попросить у него помощи.

— Господь помогает тем, — заметил Ландерс, — кто помогает себе сам, Мэтт.

Они продолжали обсуждать это за едой и в четверть второго, поделив на всех чаевые, уже поднялись из-за стола, когда в ресторан вошли Паллисер и Грейс, раздосадованные и поникшие. Паллисер был без галстука, а галстук Грейса съехал набок, чего раньше с его хозяином никогда в жизни не случалось.

— Из какой вы мясорубки? — спросил Хакетт.

Грейс сердито заворчал, как собака, и сел к столу:

— Адам, мне двойное виски. И побыстрее.

Паллисер тоже сел:

— А мне аспирину, если у вас есть. Мы сейчас разговаривали, Арт, с окружным прокурором и…

Похоже было, что делом Йокумов занялась одна из наиболее активных негритянских организаций, которая наняла батарею видных адвокатов, и те толковали о дискриминации, нарушении прав и запугивании и пытались ослабить обвинение или снять его полностью.

— Досадно, — сказал Хакетт, и Паллисер с Грейсом прямо-таки зарычали.

— Лучше молчи, — отозвался Грейс. — Особенно если ты, со своими мягкими выражениями, пытаешься шутить. Слова такого нет в лексиконе, чтобы обозначить, каково. — Он взял свой бокал с виски.

— Но я не вижу, как они могут это сделать, — сказал Паллисер. — На слушании это было определено как убийство первой степени. В конце концов, это же действительно был крысиный яд.