Неотосланные письма [Повесть и рассказы] - [13]

С первых же дней пребывания в деревне мне пришлось столкнуться с трудностями.

Устроилась я в небольшой комнате при амбулатории. Врачебный пункт был в заброшенном состоянии. Здание полуразрушенное, грязное, холодное. По вечерам в щелях выли ветры. До меня пунктом заведовал фельдшер. Вся его деятельность ограничивалась пьянством, продажей хинина и выдачей ложных справок. Кроме того, при его участии был украден государственный хлеб. Фельдшера арестовали. Но пока суд да дело, остальные медицинские работники пункта приучились бездельничать, распустились. На службу приходили, когда хотели, и уходили, не считаясь со временем. В деревнях, которые мы должны обслуживать, не показывались. Неопытная девушка, временно замещавшая заведующего райздравотделом, бессильна была что-либо изменить.

«Что делать? — думала я, волнуясь. — Как тут работать?»

Я была в постоянном страхе за моих детей. Вместе со мной они жили в амбулатории и встречались там с больными, обращавшимися за помощью.

В райисполкоме никто не интересовался делами пункта. Аптека была разорена.

«Бросить все и бежать!» — думала я.

Но, поразмыслив, решила не уезжать, а, собравшись с силами, навести порядок в своем хозяйстве.

С помощью рабочих МТС мне удалось отремонтировать амбулаторию, заставить заведующего аптекой приобрести необходимые медикаменты.

Фельдшер принимал больных кое-как.

— Что у тебя болит, тетка? — спрашивал он.

— Голова, милок, — отвечала тетка.

— Получай рецепт. Возьмешь в аптеке порошки, принимай по три раза в день.

— А у тебя что? — спрашивал он другого пациента.

— Ноги ноют. Видно, простудился. Да и желудок худой стал.

— Мазь получишь. Перед сном натрешь ноги.

Этим «диагнозам» и «приемам» я положила конец. Всем больным измерялась температура. Я их тщательнейшим образом выслушивала и осматривала, завела карточки пациентов и т. д.

Но хотя ничего особенного я не делала, все эти необходимые для работы вещи встретили сопротивление со стороны сотрудников. Пришлось созвать собрание, разъяснить правила работы пункта и даже приказать. Кроме того, было составлено расписание выездов.

На первых порах меня пугал диагноз. Не имея еще врачебного опыта, я боялась, что буду ошибаться в распознавании болезней. А ведь с чем только не приходили ко мне!

На второй день моей работы привели шестилетнего мальчика с признаками психического расстройства.

— Давно болен? — спросила я.

— Вчера был здоров, — ответила мать ребенка, — а сегодня началось.

Я осмотрела его и растерялась. Что с ним? Кругом никого нет. Мой новый фельдшер ушел, я одна, а ребенок беснуется, кричит, таращит глаза, размахивает руками. Поразмыслив, сообразила, велела искупать и закутать в мокрую простыню. Прописала успокаивающее. Через два дня он выздоровел. Оказывается, мальчик просто объелся белены.

Пришла уборочная пора. Всех своих работников я прикрепила к участкам по разным деревням. За это время произошло три события, из-за которых слово «доктор» стало звучать в устах местных жителей уже совсем иначе, чем до сих пор.

Семилетняя девочка Нафиса тонула в реке Адрас. Нафиса была подругой моей Кадрии. Они постоянно играли вместе. Поэтому я хорошо знала родителей девочки. Отец ее — механик базы Заготзерно, а мать — Зайтуна aпa[6] — продавщица в газетном киоске. Жили они душа в душу, радостно было смотреть, и вот вдруг единственная дочь, пойдя купаться, попала в омут. На крики детей сбежался народ. Нафису вытащили. Она была недвижима. В это время успела прибежать на берег и я.

Как сейчас помню: на земле лежит посиневшая Нафиса, губы черные, на ногах, между пальцами, еще мокрые травинки. У изголовья девочки в рыданиях бьется мать.

— Спасите! — кричит она. — Доктор, спасите ее! Ведь единственная она у нас!

Растерянный стоит отец.

Я сразу приступила к делу. Освободила рот и нос ребенка от воды и стала делать искусственное дыхание. Попробовала пульс, пульса не было.

Бедная Нафиса! Я часто видела ее, как она играла с Кадрией. Теперь Нафиса мертва.

Я, не переставая, делаю искусственное дыхание, от усталости у меня уже идут круги перед глазами. Мне начинает казаться, что это не Нафиса, а Кадрия… Маленькие, как лед, холодные ручонки ее… Сила возвращается ко мне, с удвоенной энергией делаю искусственное дыхание. Кругом что-то говорят, до меня долетают обрывки фраз, слова, но я ничего не слышу. Подбегает мать Нафисы. Ее увели, но она вернулась.

— Не мучьте ее! — кричит она. — Не мучьте девочку…

Продолжаю искусственное дыхание. Еще мгновение, и… мое сердце радостно забилось, кажется, я даже заплакала — у ребенка появились признаки жизни, изо рта пошла вода, дрогнули веки, появился слабый пульс.

Сейчас Нафиса и Кадрия играют в соседней комнате. Пойду приласкаю их.

…С тех пор прошло четыре года. А родители Нафисы и сейчас еще благодарят меня. Увидят ли издалека, услышат ли мой голос, обязательно подойдут, осведомятся о здоровье, в сотый раз скажут, что благодарны мне. А между тем ласковый взгляд их глаз и смех Нафисы — лучшая благодарность.

Второе событие произошло в соседней деревне. Однажды, рано утром, меня вызвали к тяжелобольной. Не прошло и часа, как я была там. Остановились возле одной избушки. Несмотря, на то, что был разгар полевых работ, около дома собрались люди.