Неостывшая память - [52]

На очередном дне рождения старосты нашей студенческой группы Саши Ходорова была и Рита Климова. В приветственном стихотворении я в шутливой форме упомянул всех наших девочек, не забыв и дорогую всем нам Курицу:

С Ритой Климовой, ребята,

Чокнуться приятно мне.

Жаль, что Курицу когда-то

Упустил на целине…

Как горько, как печально, что Рита рано ушла из жизни. Безусловно, на это повлияло и ее заточение. Всякий раз, когда мы собираемся вместе, обязательно вспоминаем добрыми словами тех, кто уже никогда не будет с нами, еще живущими. И среди них – при жизни одинокую, добрую, улыбчивую Риту, чья судьба была так безжалостно изломана…

Незаметно подкрались государственные экзамены. Мы с Леней Левинским готовились к ним вместе. Опасались лишь экзамена по русскому языку. А он уже на носу. Помнится, сидим в моей комнате, перед нами веером – экзаменационные билеты. Многое нам непонятно, особенно по истории языка, невыразимо скучно, тоскливо. Делаем перерыв. Я выхожу из комнаты и вижу третьекурсницу Дину Шулаеву. Она живет в комнате вместе с Адой Мартынюк, которая как-то обмолвилась, что Дина по всем предметам имеет лишь пятерки. Останавливаю ее, прошу на минуточку зайти к нам. Лишь только за ней закрывается дверь, поворачиваю в замке ключ, прячу в карман и ласково говорю, что выпущу ее лишь после того, как она даст нам с Леней консультации по всем вопросам в билетах по русскому языку. Дине ничего не остается, как принять «ультиматум». Она действительно прекрасно знала предмет и к тому же обладала прирожденным педагогическим даром. Конечно же, за один «сеанс» нечего было и думать обучить нас всем премудростям истории языка, пришлось ей еще пару раз вплотную заняться устранением пробелов в наших головах. Благодаря ее усилиям мы успешно сдали этот экзамен.

Через два года, в начале сентября, по делам я зашел на родной филфак и увидел Дину. Она как раз окончила учебу в университете и поступала в аспирантуру. Она не смогла и на этот раз отказаться от приглашения посетить мое скромное жилище в коммунальной квартире. И вот уже пятьдесят лет я ее не отпускаю от себя.

На пятом курсе зимою 1961 года меня и Лёню Левинского пригласил на работу в Михайловское директор Пушкинского заповедника Семен Степанович Гейченко. За нас порадовались преподаватели кафедры советской литературы, особенно руководитель наших дипломных работ Евгений Иванович Наумов. Мы съездили в заснеженное Михайловское, побродили по местам своей будущей работы, где все дышало Пушкиным, почаевничали с Гейченко у него дома, даже приглядели избу, где намеревались жить, и вернулись в Ленинград в счастливой уверенности, что нас ждет увлекательнейшая работа. Планы строили, конечно же, грандиозные. Госэкзамены сдали успешно, на «отлично» защитили дипломные работы: мой друг – по творчеству Владимира Луговского, я – по поэзии Вадима Шефнера.

Злой рок ударил нас неожиданно и наотмашь. Оказалось, путь в Михайловское нам категорически заказан. Непреодолимой стеной встали на нашем пути межведомственные барьеры: Пушкинский заповедник находится в ведении Министерства культуры, а нас, грешных, распределяют по ведомству Министерства просвещения. Все это строго и немногословно изложил нам заведующий отделом кадров ЛГУ Катькало. Мы были обескуражены. Как же так? Ведь мы не дезертиры какие-нибудь, нас пригласили на хорошую работу, родная кафедра радуется за нас. Где же справедливость?

Вот за этой справедливостью мы и кинулись к ректору Александру Даниловичу Александрову. Мы с Лёней верили, что Александр Данилович заступится за нас. Подкараулили его около входа в главное здание университета. Ректор внимательно нас выслушал и с ироничной улыбкой произнес убийственную фразу: мол, негоже замечательным специалистам сдувать пыль с томов Пушкина, надо ехать туда, куда определит Катькало.

Увидев наши несчастные лица, Александр Данилович уже серьезно сказал, что этот межминистерский вопрос не может решить даже он, ректор, и посоветовал съездить в Москву и попытаться самим в двух инстанциях уладить проблему.

Долго стояли мы с другом на гранитной набережной и прикидывали все «за» и «против». Мимо нас несла свои воды равнодушная к нашим заботам Нева. В конце концов, решили: дело наше правое, оно непременно должно «выгореть», ведь во главе Министерства культуры стоит член Политбюро ЦК КПСС Екатерина Фурцева, уж она-то нас, таких ценных кадров, не упустит! Взяли для меня у Яши Гордина «в долг без отдачи» деньжат на билет и отправились в столицу нашей Родины.

Как же мы были разочарованы, когда узнали, что наша главная надежда – Фурцева – находится в зарубежной поездке! Нам ничего не оставалось, как направить свои стопы в Министерство просвещения, где нас тут же (в это трудно сегодня поверить!) принял сам министр. Разговор был долгий, трудный и неформальный. Наконец, министр твердо подвел черту: мы ему очень понравились, таких в его ведомстве не так уж много, и он сделал бы несусветную глупость, отпустив нас в чужое министерство. И – всё. Точка! Дружески пожал нам руки и проводил по ковровой дорожке до дверей кабинета.