Неоспоримая любовь - [52]

Ева залилась свежей порцией слез. Убежденный, что он остается единственным вменяемым человеком во всем мире, Дьюс, вздохнув, притянул ее к себе и начал поглаживать ее по спине.

Кокс отвернулся от Ками.

- Дерьмо, – пробормотал он. – Дерьмо. Дерьмо. Ебаное дерьмо.

Он повернулся к Ками и взял ее руки в свои.

- Женщина, я не заберу его от тебя, мы придумаем что-нибудь, какое-нибудь дерьмо насчет мотаться туда и обратно. Я бы никогда не забрал моего мальчика от его мамы.

Ками заплакала, и ее колени подогнулись. Кокс поймал ее, прежде чем она приземлилась на пол, взял на руки и ушел с ней по коридору. Он наблюдал, как Кокс наклонил голову и поцеловал Ками в лоб, потом он свернул налево, и они были вне поля зрения.

Он решил продолжить с того момента, на котором остановился.

- Где твоя комната, Ева?

- Мне жаль, - прошептала она.

Его ноздри расширились. Да Бог ты мой, все, чего он хотел, так это увести эту суку в ее комнату и позаботиться о ней.

- Ебаный Боже, о чем ты нахуй опять сожалеешь?

- Мотель, - прошептала она. – Я не подумала тогда и не надела презерватив на тебя, прежде чем я… И ты не вышел из меня… - она прервалась.

Он уставился на нее.

- Ты хочешь сказать мне, что это мой ребенок внутри тебя? Не этого ебаного мальчишки?

- Нет, - сказала она, потупив взгляд. – Я хочу сказать тебе, что мне жаль, потому что я не знаю, чьего ребенка я ношу.

☼☼☼

Я не планировала раньше рассказывать Дьюсу о беременности прямо сейчас, я никогда не задумывалась, какой будет реакция. Какую бы реакцию я не воображала в те три секунды, пока признавалась, что ребенок может быть его, фактически я получила совсем не то, что представила.

- Ты можешь идти?

А?

- Что?

- Ты идти можешь? – повторил он. – Или мне отнести тебя?

Я моргнула.

- Отнести меня?

- Да, малыш. Отнести тебя в душ.

О Боже, он пытался заботиться обо мне. Как этот мужчина мог быть таким идеальным для меня и в то же самое время таким неподходящим мне?

- Я отвратительна, - прошептала я.

Он приподнял бровь.

- Да, малыш, вот поэтому я и хочу отнести тебя душ.

- Нет! – вскрикнула я. – Я имею ввиду, что я отвратительна! Я шлюха!

Лицо Дьюса стало каменным.

- Слушай меня блять. До того момента, как ты начала расплачиваться своей киской за одолжения, о которых просила, у тебя было всего двое мужчин. Я и Фрэнки. Ты не ебаная шлюха, ты ебаная идиотка.

Я вытаращилась на него.

- Да, малыш, идиотка. Ты заботилась об этом чокнутом долбоебе так блять долго, что уже почти приняла это за свою ебаную судьбу. Чейз знал это, он увидел лазейку и блять воспользовался ей. И поскольку он воспользовался ей, он нахуй сдохнет. Но малыш, ты не шлюха, вовсе нет.

Я тяжело сглотнула.

- Я все еще отвратительна.

Гнев мелькнул в его глазах.

- Черт тебя побери, Ева! Что блять еще я должен…

- Мне нравилось это! – ляпнула я. – Мне и Чейз-то совсем не нравится, но мне нравилось трахать его, и все такое… Потому что я блять омерзительна! Я делала такие вещи с ним… - мой голос надломился, и я сглотнула. – Отвратительные вещи… И мне это нравилось, и мне нравилось, что это он их делает со мной, - закончила я тихо.

Дьюс глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вот и оно. Еще две секунды, и он скажет мне, какой мерзкой я была, и больше я его не увижу.

- Ева – прорычал он. Я пыталась держать себя в руках. - Ты в очередной раз ведешь себя, как идиотка.

- Прости, что? – прошептала я.

- Ты слышала меня. Ты идиотка. Но я понимаю тебя. Ты никогда никого не трахала, просто чтобы потрахаться. Я объясню, малыш. Вовсе блять необязательно, чтобы тот, кого ты трахаешь, нравился тебе. Ты можешь даже ненавидеть этого ёбаря, и тебе по-прежнему может нравиться трахать его. Иногда это даже лучший способ потрахаться. Полная ненависти, злости, извращенная ебля. Тебе нечего стыдиться, дорогая. Все это, конечно, не означает, что я не зол: ты была в постели другого мужчины, и тебе это нравилось. И что ребенок внутри тебя может быть не моим, и что ты бегала от меня ебаных восемь лет. Знаю, я ебаный ублюдок с отвратным характером, и я нахуй не заслуживаю тебя, но, черт, Ева, если бы ты только осталась, я бы дал тебе все лучшее, лучшее, чем у тебя когда-либо было. Понимаешь меня?

Я смотрела на него. И я влюблялась в него снова.

- Я понимаю, - прошептала я.

Его взгляд смягчился.

- Малыш, - сказал он нежно, - я знаю этот ебаный взгляд. Блять, ты не можешь сказать мне, что возможно носишь моего ребенка, а потом смотреть на меня так, как ты смотришь сейчас, и ожидать при этом, что я буду держать себя в руках.

Я покачала головой.

- Я так больше не могу.

- Что именно не можешь, малыш? Ты не можешь больше пытаться спасать Фрэнки от него самого? Или ты не можешь больше трахать Чейза? Или не можешь притворяться, что все эта сумасшедшая херня между нами исчезнет только потому, что ты в очередной раз сбежала от меня?

Это даже раздражало, как хорошо он все понимал, толком даже не зная меня.

- Все три, - огрызнулась я.

- Это хорошо, малыш, потому что я тоже больше так не могу.

Я свела брови, нахмурившись.

- Что не можешь?

- Я старею, малыш. У меня дети – две выросших задницы – и седеющие волосы. Провел слишком много времени женатым на суке, которую на дух переносить не мог, слишком много времени, добивая себя самого за то, что желал быть яйцами глубже в суке, которая на восемнадцать лет меня младше. Сложи все это дерьмо вместе, и увидишь меня, долгое время проживающего свою охуенно тоскливую жизнь. Так что да, я больше так не могу. Не могу нахуй жить без тебя. Хочу тебя за моей спиной на моем байке и в моей постели. Хочу моих детей внутри тебя. Хочу тебя рядом со мной так долго, как долго мне осталось.