Неосфера 2053. Эпоха после блокчейн - [10]
Языковых барьеров уже не было: пока человек говорил, в твоём наушнике уже звучала его речь на родном языке, направление перевода определялось автоматически. Дроны-полицейские автоматически исполняли приговоры, стреляя усыпляющими средствами прямо на улице; дроны-доктора прилетали на помощь в самые острые моменты сами, без вызовов; дроны-курьеры доставляли адресату любые посылки, включая продукты питания, где бы он ни находился. Вся индустрия рекламы изменилась почти до неузнаваемости, ибо информация обо всех товарах и услугах была легко проверяема на раз, и чего-либо приукрасить не представлялось возможным.
Агитационные политтехнологи, голосования и выборы ушли в прошлое, чиновники выбирались по рейтингам, автоматически обновляемым в блокчейн-системе каждый день: любое совершённое дело, и даже просто действие записывалось в историю характеристики личности, автоматически оценивалось и становилось общественным достоянием. Никаких секретов у чиновников, коих, впрочем, было теперь немного, уже не было. И выборы – кроме главных – проходили не в какое-то конкретное время с оговоренной периодичностью, а тогда, когда рейтинг избранного вдруг достигал красной отметки, и надо было ставить вопрос о его замене.
Всё это на взгляд человека из начала века могло показаться ужасом, если бы не одно но: блокчейн-технологии делали всё доказуемым. Суды исчезли напрочь: следственные органы, сыщики и полицейские были не нужны, ибо всё было как на ладони. Это была эра победившего блокчейн, которая развернула сознание людей в сторону открытости. Если бы эта эпоха не наступила – ближайший международный конфликт накрыл бы всё человечество медным тазом, потому что третья мировая была при этом сценарии неизбежна. Хотя как посмотреть: фактически, эта война и случилась, только в совершенно ином виде…
Сейчас все и всегда в блокчейне, и после отмены тайны личной жизни мы стали называть его новую версию Неосферой, ибо это больше соответствует тому информационному полю Земли, который испокон веков существует в другого рода материи: ментальном поле. Мало кто умеет получать доступ к Хроникам Акаши, о которых написано ещё в древнейших книгах, а вот в нашем цифровом поле «Неосфера» каждый легко разбирается. Так вот, в тридцатых годах для регистрации в сети блокчейн необходимо было либо показывать устройству свою сетчатку глаза, либо оставлять отпечаток пальца, подавать голос, и тогда устройство понимало, что это ты. Именно в тридцатые годы отменили паспорта и водительские права: зачем, если информация о тебе хранится в общемировых картотеках, а биометрические данные позволяют устройствам тебя определять гораздо более правильным образом, чем по пресловутым документам, которые можно подделать!
Было всё это делом добровольным: хочешь, позволяй себя определять по старинке, предъявляя удостоверение личности, а хочешь – по биометрике. Постепенно число приверженцев второго стиля жизни увеличилось до критической массы. Виной всему – удобство и отсутствие отрицательных последствий: ничего такого страшного в том, что тебя все знают, как оказалось, нет. Постепенно стало очевидно, что когда все живут как на ладони, – стиль жизни сильно меняется, причём, к лучшему. Ну, не будешь же ты ковырять в носу, в то время как тебя снимает камера! А если тебя камера снимает почти всегда, – ты так или иначе начинаешь следить за собой, тем, что ты делаешь и как ты это делаешь. Осознанность повышается!
Но нравилось это не всем. Далеко не всем. Любители делать тёмные делишки противились такого рода новшествам, и было вполне предсказуемо, что на референдуме многие проголосуют против их внедрения. И началась дикая агитационная борьба: всякого рода рекламщики, блогеры, тренеры, агитаторы, политтехнологи, следуя своим убеждениям, распространяли их на всё окружение. Жаркие споры на кухнях и площадях иногда переходили в потасовки. Те, кто не мог склониться в какую-либо сторону, составляли очень малый процент. В основном, все могли для себя определить, что такое хорошо, а что такое плохо. Тех же, кто считал, что новые стандарты «жизни в открытую» опасны, хоть и было достаточно много, но всё же – они оставались в меньшинстве, и это меньшинство вело себя агрессивно. Но, поскольку общество в целом являлось толерантным, приходилось учитывать все мнения, и предпочтение отдавалось технологиям убеждения, а не подавления.
Масла в огонь подливал бывший президент: он очень многое сделал для страны, его заслуги были признаны уже лет десять назад, авторитет остался, и то, что Константин Сергеевич возглавил движение консерваторов – было и логично, и ожидаемо. Нельзя назвать методы их борьбы интеллигентными: последователи консерваторов не сторонились старых «добрых» приёмчиков, так как законодательно общее использование видеокамер и микрофонов частных устройств не было утверждено, ещё не весь мир был прозрачен, и кое-что могло легко быть скрыто от глаз общественности. Помните пушкинское: «Родила царица в ночь не то сына, не то дочь»? Консерваторы, которых всё чаще называли староверами, подтасовывали факты и подделывали документы, как в поэме поэта XIX века. Короче говоря, врали, оправдывая себя, как им казалось, светлыми целями: сохранением права на «тайну личной жизни и свободу совести», когда допустимо поступать не по закону, а по убеждениям.
