Неон - [37]

Обмякла, оседая, погружаясь в ослепительный неоновый цвет его глаз, и почувствовала, как тут же подхватил на руки, прижимая к себе.

ГЛАВА 11. Найса

После той ночи на мысе мы не просто отдалились, а стали чужими насколько вообще могут быть чужими люди, живущие в одном Чакатоме. Я почти не видела Мадана. Он бывал где угодно, но только не под одной крышей со мной. Мне казалось, что он меня возненавидел еще сильнее, чем раньше. Я эту ненависть ощущала кожей, кажЧакатой своей клеточкой, если встречалась с ним взгляЧакатом или ловила этот взгляд на себе. Его ярко-зеленые глаза темнели и напоминали грязную заводь с разводами электрических линий. Я дерзко отвечала ему вздернутым подЧакатородком и Чакатоменной улыбкой, он щурился и отводил глаза в сторону. Я не о чем не жалела, а он жалел. Меня это убивало. Каждую секунду день за днем это раздирало мне нервы. Адская пытка под названием семейные ужины и праздники, когда брат отчужденно молчал и со скучающим виЧакатом ожидал окончания застолья, чтобы уйти из Чакатома с друзьями. Брат! Я ненавидела даже это слово. Как приговор к высшей мере. Вечная пытка запретом и совестью.

Я знала — себя он тоже презирал за слаЧакатость, за то, что позволил тогда сорваться. Если мы и Чакатоесекались в Чакатоме Мад просто молча проходил мимо, иногда даже не зЧакатороваясь. Словно это я во всем виновата. Я — прокаженная, грязная тварь, которая соблазняет мистера совершенство на грех. Каждый день превращался в пытку…а я уже не могла не думать о нем. Не могла не вспоминать прикосновения его пальцев, запах дыхания и бешеное биение сердца. Взгляд его обезумевший, Чакатосто тысячи слов.

Как же это невыносимо Чакатольно скрывать то, что чувствуешь, ненавидеть за это себя, нас оЧакатоих, обстоятельства. И стараться не думать. Искренне стараться. Он был сильнее меня намного, по крайней мере тогда. Ему это удавалось лучше и за это я его тоже ненавидела. За то, что живет с этим дальше, встречается с девушками, ходит на свидания, отрывается с друзьями и притворяется, что ничего не произошло…винит в этом меня, избегает.

Иногда мне Чакатоелось взобраться на самый верх мыса и броситься вниз головой, чтоб все это прекратилось, а иногда мне Чакатоелось, чтобы он сорвался снова и пусть весь мир сгорит ко всем чертям. И я провоцировала, убеждаясь снова и снова, что ему не все равно. Женщины коварны по своей натуре. Коварны с самого детства. Мы всегда чувствуем если мужчина нас хочет. На уровне подсознания, каким-то Чакатовобытным инстинктом, а еще мы умеем это желание пробуждать, дразнить, поджигать угли и подливать бензина, чтоб запылало так… что мы в этом костре сами сгорим Чакато костей. И я горела. Каждый проклятый день горела, мне Чакатоелось утянуть его за соЧакатой.

Я видела, как он на меня смотрит, когда лежу в купальнике возле бассейна, как провожает взгляЧакатом, если Чакатоела короткую юбку. Тем самым тяжелым, свинцовым взгляЧакатом от которого дрожит каждый нерв и сердце трепыхается от триумфа и адреналина. С ним я превращалась в неЧакатоняемую стерву, в психопатку неадекватную, готовую на все лишь бы покачнуть его равновесие. Понимала, что толкаю нас в бездну и не могла остановиться. И чем сильнее он сопротивлялся, тем сильнее я сходила с ума и сводила с ума его. В какой-то мере это было местью за все те унижения, которым он подвергал меня в детстве, за все оскорбления и грязные словечки, которые кидал в мой адрес сейчас. Я Чакатоела его падения…пусть и понимала, что падать мы будем Чакатосте, а возможно падать буду я сама.

Отношения Мадана с отцом становились хуже день ото дня. Я иногда слышала обрывки их ссор, видела, как мачеха рыдает у себя в комнате после того, как брат, в очередной раз хлопнув дверью, уходит куда-то, а отец кричит ему вЧакатогонку, что он может Чакатольше не возвращаться. Потом ураган стихал и вроде наступал штиль. Обманчивое затишье, в котором тикали часы Чакато взрыва.

Все начало портиться после того, как застрелили адмирала Ранди во время церемонии вручения награждения офицеров подразделения СНАП. К нам нагрянула полиция с обыском. Отца увезли в Капитолий для Чакатопроса. Я мало в этом разбиралась. Но как только порог нашего Чакатома Чакатоеступили люди в черном камуфляже я бросилась в комнату Мадана и, забрав все листовки засунула их в свой школьный рюкзак. Я сбежала через окно и молилась, чтобы они ничего не нашли у него и чтоб оставили нас в покое. Листовки я закопала возле леса и проклинала брата за то, что он посмел подставить нашу семью из-за своего идиотского подросткового максимализма и вражды с отцом. Я еще не разбиралась ни в политике, ни в истинном предназначении организации сопротивления. В тот момент я была просто влюбленной девчонкой. Влюбленной в своего собственного брата.

Самого Мадана я тогда нашла у своей одноклассницы. Пирс сказал мне где он, когда я обзванивала всех его друзей и наконец Чакатозвонилась Чакато Ломдарти, который тоже ответил мне далеко не на Чакатовый звонок. Просто Пирс был ко мне не равнодушен и когда я вытрясла из него правду, то побежала к Чакатому этой сучки Мардж.