Неоконченный сценарий - [4]

— Пива выпьете? — крикнула из кухни Ундина.

Она готовила яичницу; запахло жареным салом.

— Само название правящей партии звучит классически: «Партидо революсионарио», сокращенно ПР, как «Паблик релейшн», обработка общественного мнения, или, если расшифровать: меры монополий по манипуляции общественным мнением. Именно в этом и состоит задача ПР — обманывать людей, не подвергая угрозе привилегии двадцати семейств.

— ПР, очень хорошо. Это добавит нашей ленте «левого» перца.

Кремп испытующе поглядел на Бернсдорфа, силясь понять, уловил ли тот ход его мысли. От человека, снимавшего фильмы на потребу широкой публики, нельзя требовать слишком многого.

— Если вы согласны с моей идеей, я подберу завтра дополнительный материал.

— Государственная библиотека на Людвигштрассе. Сделайте нужные вам фотокопии за мой счет.

Кремп удивился: поддержки он никак не ожидал. Ундина принесла на тарелочках дымящийся «крестьянский завтрак». Безо всякой видимой связи Кремп сказал:

— Мне нужно еще в полицию, у меня украли машину. Заявить я уже заявил, теперь надо подписать протокол.

— Кто ваш отец? — спросил Бернсдорф без околичностей.

— Предприниматель. Фабрикант текстиля.

— Не горюйте! Сын за отца не ответчик.

Кремп почувствовал, что оба они с любопытством за ним наблюдают.

— Чтобы покончить с этим раз и навсегда: в армии я был фенрихом[3], муж моей сестры генерал-майор, среди нашей родни есть даже епископ.

Хозяйка дома удивленно приподняла брови.

— Что же, это вполне объясняет ваши «левые» убеждения. А вас случайно не лишат наследства?

— На большее, чем они обязаны выплатить по закону — в случае смерти отца, — мне рассчитывать не приходится. А сейчас у меня не хватит денег даже на постановку трехчастевки.

— Выходит, вся надежда на Фишера. — Бернсдорф собрал с тарелки шкварки. — Да, а что мы ему предложим? Нищету, пытки и банановую войну вместо сафари?

— Нет. Острый сюжет. Настоящих противников режима. Вы найдете в этой книге пять имен легендарных герильерос. Трое или четверо из них погибли. Но имя Кампано упоминается постоянно, на протяжении многих лет. Никто но знает, где он скрывается. Появляется, наносит удар по правительственным войскам — и словно растворяется в пространстве… Разве он не герой для нашего фильма?

Бернсдорф поднял руку, прерывая Кремпа. У него было такое чувство, что идея, которую он уже схватил за хвост, вот-вот ускользнет,

— Вы — документалист, я — из игрового кино, и обращать друг друга в свою веру мы не будем. И все-таки… Почему бы нам не слетать туда и не разыскать этого Кампано? Разузнаем о нем все: откуда он взялся, как складывалась его жизнь, где он сейчас, а вы будете документально снимать все этапы нашего «следствия». И с божьей помощью в один прекрасный день он предстанет перед нами где-то в джунглях.

Кремп пощипывал свою бородку.

— Кроме того, мы снимем там несколько драматических сцен из его жизни. Пригласим не профессионалов, а любителей, чтобы все было как в жизни. И обе линии свяжем, чтобы они совпали по времени.

«Самое тяжелое как будто позади», — думалось Бернсдорфу. Согласие Фишера представлялось ему пустой формальностью. Кто сможет устоять перед такой киноидеей, кого она не подкупит?

Когда они собирались ехать, Ундина сказала:

— Его вилла в Вальдтрудеринге. Ждет он меня одну, так что вам лучше подождать немного в машине.

— Покори его своей красотой! — пошутил Бернсдорф.

А Кремп спросил:

— Думаете, мы можем рассчитывать?..

— Ну, разумеется! Он только и мечтает, чтобы его покорили и завоевали.

…Им никогда не суждено было испытать большего единодушия, чем в это мгновение.

Обитую кованым железом дверь виллы открыл сам Фишер, грузный мужчина с пышной седой шевелюрой. «Значит, передумала, поэтому и приехала». сказал себе он, объясняя причину визита Ундины. Помогая ей снять пальто, он ощущал себя помолодевшим. Ему нравилось это хрупкое создание, украшение его фирмы, но сблизиться с ней он никогда не пытался. Здравые принципы не должны знать исключений.

Проводив Ундину в гостиную, предложил выпить. Ундина отпила шерри.

— Вас очень огорчило бы, если бы вместо Кении мы отправились… например, в Гватемалу?

Не ответив на вопрос, Фишер взял из шкафа толстый справочник, нашел нужную страницу и прочел вслух:

— «Теплоходом из Генуи двадцать дней, самолетом из Франкфурта через Канаду — пятнадцать часов до Мехико, оттуда ежедневные рейсы местных авиалиний… Сервис, включая билеты туда и обратно, в первом классе пять тысяч марок». Полетим? Или поплывем?

— И вы согласны отказаться от сафари?

— Зачем нам сафари? Ты права. Гватемала — это то, что нужно. Руины майя, вечная весна, лучший кофе в мире. Как ты додумалась?

— Там можно снять фильм. — Сердце Ундины забилось. — Игровой фильм… Маленькая съемочная группа: мы с вами и еще двое.

Он захлопнул справочник.

— Ах, вот оно что…

Все пропало, Фишер отказал, это ясно. Провал своего плана она восприняла с острой болью, когда услышала вдруг голос Фишера:

— Если эти люди ждут в машине, пригласи их.

Эрвин Фишер был профессиональным военным, в двадцать пять лет входил в состав десантно-диверсионной группы, потом отбивал атаки новозеландской пехоты в Монте-Кассино, где и оставил ногу. После войны учился в торговой школе, служил мелким страховым агентом, торговал подержанными автомобилями. И однажды ему повезло: принадлежавший ему участок земли, на котором стояли жалкие развалины, понадобился муниципалитету под застройку. На полученные в виде возмещения деньги он основал акционерное общество «Мозаика» и, не обладая для начала даже скудными профессиональными познаниями, начал медленно, но верно подниматься на гребень волны кинорекламы. Он «сам себя сделал».