— А, нет, не скажу! Сам придумай, если хочешь описать.
— Неужто будущее ничего не скажет мне на прощанье?
Она повернулась к нему и ответила все таким же язвительно-веселым тоном:
— Ничего. Больше ничего. Нет, вот что: будущее всегда будет любить свое прошлое, хоть это, конечно, глупо.
И она обняла его, не уточняя, что, собственно, имела в виду: само прошлое или любовь к нему.
— Часики! — спохватился он, когда губы их потянулись друг к другу.
Звезды, мерцавшие в ее глазах, на мгновение потухли: а стόит ли совершать прегрешение против земной истории?
— Оставь их себе. Возможно, они дадут тебе время, чтобы понять кое-что. Однако не злоупотребляй ими и никому не показывай! А как только аккумулятор истощится, сразу уничтожь, слышишь! Дай мне честное слово, что сделаешь все, как я прошу!
Убирая в коробочку часики, он почувствовал, какие они мягкие, и почему-то ощутил в себе потребность защитить прошлое.
— Если хочешь знать, Сальвадор Дали давно нарисовал мягкие часы. Наверное, у него вы позаимствовали идею…
Но она поспешила поцеловать его, вероятно, чтобы предотвратить еще какую-нибудь глупость с его стороны.
Потом рука его освободилась от тяжести сетки с бутылками и он остался один, безо всяких мыслей, ощущая лишь ее поцелуй на губах. Циана быстро пошла вперед и вскоре растворилась во мраке планеты вместе со всем ее будущим.
Настоящее дало о себе знать нетерпеливым зовом автомобильного клаксона.
— А куда вы девали девушку? — спросил шофер.
— Ее уже нет. Ушла, — невпопад ответил фантаст.
— Как это ушла, куда? Здесь же голое поле!
— Не беспокойтесь, все в порядке! Поехали побыстрее, а то меня ждут!
— Да мне-то что, мне наплевать! — храбро отмахнулся от своей гражданской совести шофер. — Лишь бы меня потом не затаскали по судам и не впутывали в разные там истории.
И, словно желая продемонстрировать свою полную непричастность к разным историям, он так рванул вперед, что конструкторы этой машины не поверили бы своим глазам…
