Неоконченный пасьянс - [23]

Судя по вспотевшему лбу Мелешевича и растерянно забегавшим глазам, услышанное явилось для него новостью. Вполне возможно, что мать скрывала от сынка — транжиры своё истинное богатство, опасаясь, что он начнёт давить на неё и рано или поздно заставит расстаться с драгоценностями. А это, как и для множества дам её круга было равносильно краху всей жизни.

— А скажите, ваше высокопревосходительство, а что же теперь будет со всеми этими ценностями? Они теперь мои? И если нет, то каков порядок их поступления в моё владение? — полюбопытствовал Дмитрий.

— Если было надлежащим образом составлено завещание и назначен душеприказчик, то всё будет очень просто. Душеприказчик распорядится всем имуществом согласно завещанию поойной. Если же такого рода распоряжений не было сделано, то после официального уведомления через газеты придётся ожидать полгода поступления заявок от наследников.

— Гм — м… Но главный — то наследник — я! Вы хотите сказать, что наследование родного сына не безусловно, возможно какое — то оспаривание?

— Я хочу сказать, что существует целый раздел юриспруденции, исследующий все нюансы такого рода взаимоотношений, этот раздел называется «наследственным правом». Родной сын отнесён к наследникам первой очереди, но его наследование не является «безусловным», как вы изволили выразиться. При определённых обстоятельствах даже родному сыну может быть отказано во вступлении в права наследства, — спокойно проговорил Путилин. — Но, Дмитрий Николаевич, пожалуйста, не отвлекайтесь и посмотрите ещё на список.

Мелешевич ещё несколько секунд помедлил, словно не в силах оторваться от завладевшей его вниманием мысли, но потом, сделав над собой усилие, вновь углубился в чтение.

— Мне известно, что у матушки было большое количество облигаций коммерческих банков на предъявителя. Я сам однажды увидел их целую пачку, — он раздвинул пальцы на четверть вершка, показывая, какой толщины была виденная им пачка, — они были увязаны красной атласной лентой. Но в этом списке их нет, тут только именные облигационные билеты. Если матушка переложила облигации в какие — то иные ценные бумаги, то тогда они должны быть здесь, но… нет ни того, ни другого, — наконец изрёк он.

— Вы сказали «вложила». Она что же, хорошо разбиралась в ценных бумагах и финансовых вложениях?

— Насколько я знаю, у нее был бухгалтер, или брокер, доверительный управляющий, как теперь говорят. Служил на Фондовой бирже, подсказывал ей, что покупать, что продавать. За процент, естественно.

— А фамилию его знаете?

— Штромм, по — моему.

Путилин сделал пометки в своем блокноте.

— Еще один вопрос, Дмитрий Николаевич, а были ли у Александры Васильевны ещё близкие родственники? Ну, кроме знаменитого дяди? — поинтересовался Путилин.

— Да, у матушки всего четверо братьев и сестра, правда, все они не родные, а двоюродные. Из оставшихся в живых в Петербурге сейчас проживает только дядя Иван Николаевич, он капитан второго ранга.

— А с кем теснее всего общалась Александра Васильевна? Может, у неё были подруги?

— Ну — у, — замялся Мелешевич, — насчёт подруг не скажу, а полковник Главного штаба Волков, бывший друг отца, думаю, часто навещал матушку.

— Хорошо. — кивнул Путилин. — Мне надо, чтобы вы ещё кое — что объяснили. Идёмте со мной!

Начальник сыскной полиции в сопровождении Дмитрия Мелешевича прошёл в комнату, служившую хозяйке библиотекой. В громадных, почти до потолка книжных шкафах, стоявших вдоль стен и в простенке между окнами. На их полках теснились ряды фолиантов, блестевших сквозь стёкла золотым тиснением корешков. Однако, Путилин, не проявив интереса к книгам, подошёл к двух шкафам, задвинутым в самый угол за дверью. Содержимое этих шкафоф при ближайшем рассмотрении можно было с полным основанием счесть весьма необычным для петербургской квариры: на полках во множестве располагались странные фигурки и статуэтки самых невообразимых видов и размеров. Изготовленные из разнообразных материалов — золота, терракоты, необычных камней — статуэтки эти изображали жуков, людей с головами птиц, а также в необычных головных уборах. Многие из этих странных предметов были расписаны невиданными значками. В нижней части обоих шкафоф стояли большие, примерно в аршин высотою, терракотовые сосуды, похожие на кувшины, только лишённые горлышка: верхние части сосудов венчали изумительно вылепленные головы человека, собаки, коршуна и шакала. В каждом из шкафов помещалось лишь по два таких сосуда.

— Что это такое, расскажите мне, — попросил Путилин, указав на шкафы.

— Это часть египетсткой коллекции Николая Николаевича Барклая. Ещё до того, как заняться Полинезией, Николай Николаевич изучал Древний Египет. Он там побывал в составе большой экспедиции, устроенной немцами. Вывез много чего интересного. Основная часть коллекции была им вручена Географическому обществу, часть предметов он оставил у себя. Поскольку он не имел в Петербурге своей квартиры и много времени проводил в разъездах, то отдал оставленные предметы родственникам, в том числе и матери.

— Этот жёлтый металл золото? — уточнил Путилин, указав на фигурки жуков, расставленных в ряд на одной из полок.