Неоконченное дело - [75]

— Довольно воспоминаний о ваших прошлых подвигах в полиции, — прервал я его. — Сейчас все гораздо серьезнее.

— Я знаю это, — отозвался на мои слова Биф. — Но хотел лишь показать, насколько часто я был свидетелем человеческих трагедий, соприкасался с ними.

— Что было вами сделано за время моего отсутствия? — спросил я.

— Ну, я отправил свое письмо министру внутренних дел, где изложил все причины, в силу которых считаю Стюарта невиновным в убийстве. Но от них пришло лишь стандартно отпечатанное уведомление о получении письма.

— А вы ожидали чего-то большего?

— Но ведь я написал им очень длинное послание, верно? — с грустью напомнил Биф.

— Значит, нашего несчастного подопечного вздернут уже в четверг?

— Да. Страшно даже думать об этом.

— Но вы не считаете себя виноватым в подобном исходе дела?

— Разумеется, нет, — ответил Биф. — Вы же не возлагаете вину на врача, который отчаянно старается спасти жизнь пациенту, но терпит неудачу, так? Как я уже сказал, мной было сделано все возможное.

Я поспешно поднялся, чувствуя, что не могу больше выслушивать беспомощных оправданий Бифа. Он последовал за мной в прихожую, и как раз в этот момент раздался телефонный звонок.

— Вот! Подождите минутку, — попросил Биф, прежде чем снять трубку. — Быть может, что-то все же случилось.

— Не сомневаюсь в этом, — холодно бросил я и подошел к двери. — Вероятно, кто-то снова ошибся номером.

Однако нечто в голосе Бифа, когда он начал разговор, заставило меня задержаться у выхода.

— Да, но что стряслось? — уточнил он трижды, каждый раз все настойчивее, потом несколько секунд напряженно ждал и выслушивал ответ. — Алло! Алло?

Затем дал отбой, положил трубку и посмотрел на меня с почти виноватым выражением на лице.

— Выяснилось кое-что новое, — сказал он. — Звонила жена старьевщика. Утверждает, будто дело очень важное, но не желает обсуждать по телефону. Просит нас срочно приехать к ней.

Я даже не пытался на сей раз возражать, когда мы с ним садились в машину. Поездки в Сайденхэм превратились для меня в подобие покаяния, епитимьи. К тому же я прекрасно знал: Биф догадывается о моих возможных аргументах против этого путешествия, и нет никакой необходимости произносить их вслух. Но что нового могла обнаружить эта пожилая, не в меру любопытная дама, чтобы оправдалась наша поездка через весь Лондон? — гадал я про себя, заранее злорадствуя. Узнала подлинную фамилию старого бродяги, и оказалось — он вовсе не Фрайер? Или добыла другую, столь же бесполезную для нас информацию? Теперь, когда Биф, сам того не желая, замусорил ей голову идеей, что сыском может заниматься кто угодно, она могла стать для нас нешуточным источником излишних треволнений.

Биф на протяжении всего пути хранил молчание, и у меня оказалось достаточно времени, чтобы прояснить для себя в целом дело, каким оно мне представлялось на тот день. Пока я находился в Норфолке, угроза казни Стюарта доставляла мне душевные муки. Но по возвращении в Лондон мое восприятие в значительной степени изменилось. Непостижимым образом его смерть на виселице стала казаться мне чем-то совершенно невозможным. Я вроде бы давно смирился с тем фактом, что главный герой писателя, работающего в криминальном жанре, может так и не обнаружить человека, совершившего преступление, или оказаться неспособным спасти жизнь невиновного. Но было ли такое действительно возможно? Ничего подобного никогда в литературе прежде не отображалось, и могло ли это случиться теперь? Тогда создастся значимый прецедент, грозивший повлиять на судьбу будущих детективных романов. Поскольку дело вначале было столь стереотипным, не могло ли оно закончиться благополучной развязкой, какой бы невероятной она ни оказалась? Именно таким мне представлялось единственно возможное окончание сюжета. Мы начали расследование при самых неблагоприятных обстоятельствах. Если Биф и был в чем-то повинен, то не в неэффективности и не в недостатке способностей, а в своей наивности, с которой он обосновался поблизости от Бейкер-стрит. Я стал понимать, что самым важным для меня было не спасение Стюарта от виселицы, а желание избавить свой роман от неправдоподобного до тривиальности счастливого окончания, когда невиновный чудесным образом избавляется от смертного приговора в последнюю минуту. Явно требовалась новая реалистичная деталь. И быть может, как раз эта поездка в Сайденхэм даст Бифу ту важнейшую улику, в какой остро нуждался он сам и еще больше — мое произведение.

Оказалось, я мыслил в верном направлении, потому что первые слова лавочницы, которые мы услышали от нее, едва успев остановиться перед магазином, предельно взволновали меня.

— Она сбежала! — услышали мы, когда машина еще продолжала катиться по инерции до полной остановки. — Не знаю, что ее поступок означает, но мне кажется такое событие очень странным. И я сказала себе: если и есть человек, кому обязательно нужно сразу узнать обо всем, то это сержант Биф. Верно, он не сумел избавить от казни мистера Феррерса, но вдруг это как раз та улика, которой ему недоставало, чтобы добиться оправдания. Решающее доказательство.