Неофициальная история крупного писателя - [29]

Когда Чжуан вернулся домой, уже стемнело. Не за­жигая лампы, он сел в кресло, и вдруг оно преврати­лось в утлую лодку, плывущую в бескрайнем море. Налетела свирепая волна, лодка перевернулась, из моря высунулась огромная волосатая рука, которая ухватила писателя и потащила на черные холодные рифы. Страшная акула, разинув кроваво-красную пасть, ри­нулась на него, он дико закричал и... открыл глаза. Оказывается, он заснул в кресле. Одежда на нем почти промокла от пота. Стараясь сдержать дрожь, писатель вынул из шкафа бутылку водки, отхлебнул один глоток, затем другой и уже почти успокоился, как вдруг раздал­ся стук в дверь. Бутылка выпала из рук Чжуана, и драгоценная влага с бульканьем полилась на пол... 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Испытав ощущения человека, ведомого на казнь, герой тут же получает признание и вновь оказывается на коне

В ту ночь, когда в дверь Чжуана неожиданно постуча­ли, он страшно перепугался. Открыв, он увидел двух незнакомых молодых людей, один из которых реши­тельно произнес:

— Верховная руководительница приказала нам не­медленно доставить вас к ней!

Писатель хотел собраться, но те, не говоря ни слова, посадили его в машину и вихрем помчались. Он жалел, что не успел даже переодеться и вынужден предстать перед верховной руководительницей в совсем не подходящем виде. Машина ехала совершенно не в том направлении, как прежде, и вскоре они оказались за городом. Чжуан испуганно спросил своих спутников, из какой они организации, куда его везут, но те строго ответили, что это тайна: приедете и узнаете. На даль­нейшие расспросы они и вовсе не отвечали. «Неужели они хотят тайно расстрелять меня?» — всполошился писатель. Волосы встали дыбом, душа едва не покину­ла тело, и он весь обмяк, словно слепленный из глины. Но в мозгу еще оставался ясный уголок, в котором, точно драконы, метались страшные мысли. Он решил, что кто-то подслушал его разговор с братом или Вэй Цзюе, а может, даже сфотографировал и доложил обо всем Цзян Цин. Перед его глазами тотчас возникло гневное лицо верховной руководительницы, в ушах раз­далось ее яростное рычание...

По старым книгам Чжуан помнил, что человека, ко­торого везут в тюрьму, иногда освобождают друзья или сообщники, а кто сейчас освободит его? Он долго думал над этим и пришел к выводу, что может надеяться только на собственных конвоиров. Собрав всю свою хитрость, он вдруг попросил остановить машину, так как ему нужно помочиться. Но конвоиры помнили толь­ко о том, что должны доставить Чжуан Чжуна по назначению, и не вняли его мольбам. Бдительность у этих людей явно была на высоте, так что писателю пришлось утихнуть. Но его испуганный вид вызвал у них подозрение. Они подумали, что если упустят плен­ника, то им придется плохо, поэтому один подмигнул другому, тот сразу пересел, и Чжуан оказался зажатым между ними, да так, что даже не мог шевельнуться. Не пытаясь больше разговаривать, он глубоко вздохнул и в отчаянии подумал: «Пропал я! Кончена моя жизнь...»

Солнце поднялось уже высоко, когда машина на­конец остановилась. Чжуан Чжун смотрел во все глаза, но никак не мог понять, что это за место. Вокруг высились горы, а под одной из них, в глубокой выем­ке, было устроено что-то вроде лошадиного загона, стояли ясли с зерном и несколько прекрасных, лосня­щихся боевых коней. «Зачем меня привезли сюда? — изумился Чжуан.— Ведь в коровнике и конюшне я уже насиделся. Может быть, меня ссылают для надзора за складом фуража, как наставника Линя?[15]» Пока он бормотал это про себя, несколько мужчин в военной форме, но без знаков различия окликнули его:

— Ну, иди скорей сюда! Чего мнешься, как барыш­ня перед мостиком?!

Чжуан Чжун не понял, кого именно зовут; его кон­воиры тоже, казалось, были удивлены. Тогда один из военных — большеглазый, толстобровый — подошел к машине и открыл дверцу:

— Тебя вызывала верховная руководительница? Чжуан и его конвоиры разом закивали.

— Тогда чего ждешь? Вылезай скорей, она сейчас придет...

Писатель вместе с конвоирами вылез из машины, и к каждому из них подвели за уздечку коня. Чжуан ниче­го не мог понять. Через две минуты он уже превратил­ся в конюха, которому вслед за другими полагалось водить лошадей по площадке перед загоном. «За что такое наказание? — думал он с тоской.— Неужели это сама Цзян Цин изобрела, почему?»

Тут вдруг кто-то подал команду, и все, точно по волшебству, остановились. Чжуана с его конем грубо затолкали под навес, так что он даже глаз не смел поднять.

— А, Чжуан Чжун! Я как раз искала тебя! — по­слышался голос Цзян Цин.

Писатель робко поднял глаза и увидел верховную руководительницу, похожую на женщину-рыцаря: в ро­зовой накидке и сапогах со шпорами. Он даже вспо­тел от изумления и не знал, куда девать руки.

— А ты молодец! — промолвила руководительница.

Писатель снова украдкой взглянул на нее: она улы­балась, но одобрительно или зловеще — понять было нельзя. Из жара его бросило в холод, так что он затрясся, словно сито.

— Я уже все знаю...— продолжала руководитель­ница.

У Чжуан Чжуна ослабели ноги. Еще минута, и он бухнулся бы на колени.

— Гастроли образцовых пьес провел хорошо, инспекцию тоже. Еще до твоего возвращения на тебя поступила жалоба.