Неоднажды в Америке - [44]
Однажды вызвала меня моя начальница к себе в кабинет.
– Ты, говорят, хочешь спортивными травмами заниматься и с больными работать?
– Хочу, ещё как, – обрадовалась я.
– Смотри, тут недалеко есть больница, одно крыло которой отдано психически ненормальным людям, опасным для общества. Вроде тюрьмы, только их там лечат. Так вот, ребята там молодые, и у двоих спортивные травмы. Один упал во время ежедневной игры в баскетбол, а второй только недавно туда попал, на мотоцикле разбился. Физиотерапевт наш, который к этой больнице приставлен, заболел, и мы решили послать тебя.
– А как же… Там же опасно, – как-то не совсем уверенно промямлила я.
– Во-первых, там санитары на каждом углу. Тот, что на мотоцикле разбился, вроде спокойный, ему лекарства помогают, его выпишут скоро. А второй действительно может вытворить что-то, но все сессии с ним проходят в присутствии санитара. Одну тебя с ним не оставят ни на секунду. Зато парень молодой, очень хочет поправиться, можешь все свои навыки на нём восстановить, любые упражнения давать, что хочешь. Спортивная медицина. Соглашайся.
Больница как больница. Кустики-деревца, скамеечки вокруг, медсёстры курят перед входом. Объясняю, кто я и что. Как-то странно смотрят, показывают рукой: вам туда. И правда – тюрьма. Заднее крыло здания, спереди не видно, железная дверь, решётки, получаю пропуск, показываю удостоверение личности, ещё одна дверь, узкий коридор, никого нет. Нахожу кабинет главврача, захожу. Приятный дядечка такой лет пятидесяти показывает мне истории болезней ребят, которых мне предстоит лечить. С первым всё понятно: напился, врезался куда-то, травма ноги, оказал сопротивление, в полиции крушил всё подряд, в суде орал что-то, психологу чуть шею не свернул, признали невменяемым и сюда упекли. Лекарства помогают, сейчас тихий-спокойный, у предыдущего терапевта с ним проблем не было, санитара к тебе приставим на всякий случай, но бояться нечего, он уже несколько месяцев как без нарушений.
– А второй? – интересуюсь я.
– Вот со вторым проблемы. Но ты не бойся, мы тебе большого сильного санитара дадим. Он с ним умеет управляться, – успокаивает меня доктор.
– А в чём дело-то? У него психоз? Он буйнопомешанный? Он меня убить захочет? – Я уже не рада, что сюда пришла, и даже мысль о сильном санитаре успокаивает слабо.
– Нет… Тут такое дело. Майк был хорошим парнем, в колледже учился, всё путём. И на какой-то вечеринке перебрал наркотиков и впал в кому. Из комы быстро вышел, но с тех пор не может сдерживать импульсы.
– Это как?
– Нет сдерживающих механизмов. Если ему что-то хочется, он это делает прямо там. Разозлишь его – бросится душить, хочет женщину – бросается на неё. При этом в другой момент может спокойно сидеть и читать Моэма, например. Умнейший парень этот Майк, родители и сестра места себе не находят. Его почти каждый день кто-то посещает. Иногда он прекрасно их встречает, а иногда начинает бить отца или мастурбировать на глазах у сестры. Короче, поведение непредсказуемо: зарождается импульс где-то в голове и тут же приводится в действие. Он и сам не понимает, как это происходит. Лекарства не помогают. Довольно редкий случай. Good luck.
Сжимая историю болезни в руках и с опаской оглядываясь, я прохожу по полутёмному коридору в спортзал, где меня должен ждать Майк.
Майк действительно оказался очень симпатичным парнем – высокий брюнет с роскошной копной волос, лет так двадцати пяти. Гораздо большее впечатление на меня произвёл санитар. Подозреваю, что по вечерам он подрабатывает вышибалой в каком-нибудь клубе. Вспомнился воин, которого выставили сражаться с Ахиллесом в начале Трои: такой же семифутовый трёхсотпудовый амбал, только чёрный. Присутствие этого персонажа, занимавшего собой треть спортзала, напугало меня больше, чем потенциальная угроза от Майка. Если для моей безопасности требуется такое…
Мы начинаем делать упражнения. К счастью, Майк помнил всё, что ему надо было делать, и выполнял указания без сучка без задоринки. Периодически мне очень хотелось что-то подправить в его движениях, правильно поставить ногу или помочь с балансом, но подходить к нему ближе чем на 25 см не разрешалось. Та ещё спортивная медицина – следовать инструкциям другого терапевта и близко не подходить к пациенту. Ладно, взялась уж…
После получаса занятий я немного успокоилась. Майк вёл себя идеально, амбал тихо сидел в углу, ничего особенного не происходило. Увидев, что пациент уже практически не нуждается в двух костылях, я предложила ему в завершение сессии пройти от спортзала обратно до его комнаты с одним костылём. Майк обрадовался возможности размять ногу, взял костыль и пошёл. Санитар шёл сзади и не мешал. Мы дошли до середины коридора, и Майк, вероятно, подустал, потому что стал терять равновесие. Я решила, что так и грохнуться недолго, и дала ему второй костыль. На какую-то секунду я приблизилась к нему вплотную, чтобы передать костыль и убедиться, что Майк правильно его держит, и в тот же миг он резко протянул руку и схватил меня за грудь. Крепко так, всей лапой. Полная неожиданность, ничего этот рывок не предвещало. Я даже опомниться не успела, как санитар подхватил Майка как пушинку вместе с костылём и куда-то унёс, а я осталась стоять с другим костылём и историей болезни в руках посреди коридора. Постояла-постояла и пошла искать кабинет врача. Его на месте не оказалось, но какая-то медсестра, узнав, что я тут делаю, повела меня ко второму пациенту, Питеру. Позанимавшись с ним без приключений, я уже собралась уходить, но наткнулась в коридоре на санитара-амбала и решила всё-таки выяснить, что теперь будет с Майком.
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
Марина Ким знает не первый год живет в Лондоне. Ее книга – это дневник «юного натуралиста», пристально наблюдающего за поведением богатых англичан в естественной среде обитания. Мир шика и лоска, который открывается перед восхищенным зрителем, похож на обманку: ослепительная поверхность и непредсказуемое нутро…Мечта любой девочки, голубоглазой и не очень, – принц на белом коне, благородный юноша дворянских кровей. Рекомендуем открывать сезон охоты на принцев не на Рублевском шоссе, а прямиком отправляться в самый престижный район Лондона – Челси.
Как и тысячам других красивых девочек, ей посчастливилось родиться в российской глубинке. Казалось, судьба предопределена: школа — институт — скромное место продавца в ларьке и мечты о прекрасном… Но случилось чудо: владелица единственного в городе модельного агентства заметила юную красавицу.Вначале кажется, у нее нет шансов, маленький рост — «волчий билет» в индустрии красоты. Но чудеса продолжаются: миниатюрной девушке удается заинтересовать ведущие агентства Азии. Она вырывается в огромный и волшебный мир модельного бизнеса.