Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [84]
Когда вечером в этот день он вернулся из операционной в свой домик, то Игнатьич рассказал ему за ужином, что утром, как только он уехал, приходила Шуйская, сделала в домике генеральную уборку, вымыла полы и окошки и забрала все грязное белье. Причем все это она делала, не обращая внимания на тревоги, во время которых Игнатьич и Джек не вылезали из щели.
Осмотревшись в своем домике, Борис заметил непривычную для него чистоту и порядок и, конечно, это ему понравилось. Он только поругал Игнатьича за грязное белье. До сих пор они его сдавали на склад, откуда оно отправлялось в общую прачечную, а взамен получали чистое из обменного фонда. Но Игнатьич сказал, что девушка заявила, что этого больше не будет, она получит все новое и будет за ним следить.
– Не хочу, говорит, чтобы наш комбат неухожен был, так она сказала.
– А ты и рад, что с тебя часть забот о командире сняли? – заметил Борис, решив на следующий день поговорить с Шуйской, поблагодарить ее и попросить больше таких забот о нем не проявлять. Но утром в батальоне произошло новое событие, поломавшее намеченные им планы.
Как всегда, с рассветом начали свою надоедливую песню моторы немецких бомбардировщиков, пролетавших на большой высоте куда-то в тыл армии. Вскоре разгорелся воздушный бой, стали доноситься разрывы бомб, сбрасываемых где-то в районе Войбокало и Жихарево, а также дороги, соединяющей тылы с передовой.
Разогнанные истребителями фашистские самолеты возвращались поодиночке назад, раскидывая остаток бомб где попало. Назад они летели на малой высоте…
Это происходило как раз в тот момент, когда Борис сел завтракать. Едва он его закончил, как раздались сигналы воздушной тревоги, и с востока появилось несколько вражеских самолетов из рассеянной нашими истребителями эскадрильи. Они пролетали с включенными сиренами на высоте 200–250 метров и, очевидно, уже израсходовав весь имевшийся запас бомб и патронов, торопились на заправку. Алешкин выскочил из своего домика и вместе с Игнатьичем и Джеком на всякий случай бросился в щель. В этот момент он заметил, как от одного из последних юнкеров вдруг отделилось три черных капли и со свистом стали быстро приближаться к земле. К этому времени все, в том числе, конечно, и Борис, уже достаточно насмотрелись на падающие бомбы и могли довольно с большой точностью рассчитать предполагаемое место их падения. Алешкин с ужасом определил, что, по крайней мере, две из этих бомб обязательно упадут на территорию батальона. Но куда?! Ну как на госпитальный взвод, а ведь там сейчас больше двухсот раненых.
Но пока он думал об этом, секунды шли и бомбы неотвратимо падали. По сигналу тревоги кто мог, уже сидели в щелях, больше сделать ничего было нельзя.
Раздался оглушительный взрыв, за ним такой же сильный другой и чуть спустя где-то дальше третий. Уже после первого взрыва, увидев подымавшийся из гущи палаток черный дым, Борис выскочил из щели и бросился к месту взрыва. Поч ти одновременно с ним из щелей повыскакивали Картавцев, Дурков, некоторые медсестры и санитары. До места взрыва первой бомбы было немногим более 100 метров. Бомба попала в шоковую палатку, там находился всего один человек, который, конечно, был убит. Палатка загорелась от взрыва, и поэтому первым делом всех подбегавших было как можно скорее свалить оставшуюся и продолжавшую гореть ее часть, чтобы не дать возможность переметнуться огню на присоединенные к ней соседние палатки.
Когда Алешкин убедился, что с этим справятся и без него, он забежал в операционную. Стенки этой палатки были изрешечены осколками этой же бомбы, на полу лежала без движения одна из молоденьких женщин-врачей, поступившая в медсанбат с последним пополнением. Около нее на коленях стоял Соломон Вениаминович Бегинсон и, разорвав ее гимнастерку, пытался огромной марлевой салфеткой закрыть большую рану на ее груди, из которой уже почти не шла кровь. Алешкин сразу понял, что девушка убита. Осколок, очевидно, пробил аорту, и кровопотеря была смертельной. Вокруг нее разлилась огромная лужа крови, в ней на коленях и стоял Бенинсон. Он, очевидно, был оглушен взрывом и еще не вполне сознавал, что делает.
Вместе с Борисом в операционную палатку вбежали Картавцев, Шуйская и еще две сестры. Картавцев бросился к опрокинутому операционному столу и убедился, что раненый с вскрытой брюшной полостью тоже мертв. Операционная медсестра Наумова лежала рядом со своим столиком, чудом оставшимся на своем месте и лишь пробитым в нескольких местах осколками. Над ней склонилась Шуйская, схватив подошедшего Бориса за руку, она крикнула: «Она жива, жива!»
Алешкин посмотрел пульс Елизаветы Васильевны и, убедившись, что он, хоть и очень слабый, но все же есть, приказал:
– Осмотри ее всю, нет ли где ран?
И пока та занялась этим делом, он шагнул в угол палатки, где сидел, скорчившись, санитар. Подойдя к нему, Борис заметил, что этот пожилой санитар Петров, работавший в операционной с самого начала воины, жив и только руками зажимает живот, а из-под его пальцев на земляной пол палатки струйкой стекает кровь. Увидев подходящего к нему комбата, он поднял как-то сразу глубоко запавшие глаза, повернул осунувшееся бледное лицо и тихо сказал:
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма.Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.