Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [79]
И то, что в центр медсанбата пока еще не упало ни одной бомбы, было чистой случайностью.
Заслышав вой самолета, услышав свист бомб и, наконец, даже увидев их, падающих вниз, как капли черного дождя, Борис и Иванов немедленно сбежали с дороги и бросились голова к голове в придорожный кювет. Джек отбежал от дороги в противоположную сторону и нырнул в какую-то ямку под густые кусты.
Почти сейчас же за этим в то место, где только что шли Алешкин и Иванов, упала довольно большая бомба, раздался взрыв, и несколькими секундами позже на Бориса и его спутника навалилась груда земли, придавившая их ко дну канавы. Правда, в том месте, где находились их головы, оставалась довольно плотная, хотя и обломанная группа придорожных кустов. Она прогнулась под тяжестью земли, но не дала ей осесть полностью и образовала над головами обоих небольшой шатер, в котором находилось немного воздуха. Тела обоих были так плотно придавлены землей, что ни ногами, ни туловищем они не могли пошевелить. Руки были относительно свободны, они находились около голов, но, когда Иванов попробовал упереться руками в нависшие над ними кусты, как между ними сейчас же посыпалась земля. Оба они поняли ужас своего положения. Поняли также и то, что все попытки самостоятельно освободиться из-под земли бесполезны.
Тот небольшой запас воздуха, который окружал их головы, быстро загрязнялся их дыханием. Определить, сколько времени они так пролежали, они не могли. Иногда им казалось, что прошло всего несколько минут, а иногда – несколько часов. Сначала они молчали, затем Иванов глухо проговорил:
– Ну, Борис Яковлевич, кажется, нам капут, недаром я так не хотел ехать в медсанбат…
Борис не смог ему ответить, хотя слова Иванова и достигли его слуха. Он уже был почти без сознания. Одновременно с ним, задохнувшись выделяемой ими углекислотой, потерял сознание и Иванов.
Очнулся Борис от яркого солнца, бившего ему в глаза, находясь на мерно покачивающихся носилках. Первым стремлением его явилось желание спрыгнуть с носилок, но его попытка кончилась ничем, он снова потерял сознание. Между тем, шедшая рядом медсестра заметила, что он открывал глаза и громко крикнула:
– Зинаида Николаевна, Борис Яковлевич очнулся!
Прошло еще несколько мгновений, он опять открыл глаза и узнал склонившееся над ним озабоченное лицо Прокофьевой. Она пощупала его пульс и сказала:
– Лежите спокойно, лежите, сейчас вас в ваш домик отнесем, а Иванова понесли в госпитальную.
Вскоре Борис уже настолько пришел в себя, что разглядел идущую радом с ним Катю Шуйскую и Сангородского, которые о чем-то вполголоса разговаривали.
Он не помнил, как его внесли в домик, как раздели и уложили в постель. Он снова открыл глаза и стал с некоторым изумлением осматриваться кругом. Увидел Игнатьича, стоявшего в дверях, Джека, положившего голову к нему на кровать, и Шуйскую, которая сидела на табуретке и смотрела на него каким-то странным взглядом.
У Бориса было такое ощущение, как будто его сильно избили. В голове гудело и звенело, как будто бы он выпил неимоверно большое количество вина. Почему-то и сердце то билось так сильно, что казалось, что оно выскочит из груди, то замирало совсем.
Посмотрев на девушку, он спросил:
– Что случилось? Почему я лежу, где Иванов?
– Молчите, молчите, – почти умоляюще сказала Катя, – вам нельзя совсем говорить, Зинаида Николаевна сказала, чтобы вы молчали и не пытались вставать, а меня, как свободную от дежурства, посадили наблюдать за вами. Я вам сейчас все расскажу.
И она рассказала, как часовой у въезда в медсанбат, спрятавшись при появлении самолетов в щель, вырытую около шлагбаума, успел увидеть, как одна из бомб, как он говорил, разорвалась на дороге, прямо там, где только что находились командир батальона и старший врач полка. Он поднял тревогу. На сигнал прибежали Сангородский и его санитары: сортировка была ближе всех к въезду, затем прибежали Сковорода и Скуратов с вооруженными санитарами. Они считали, что часовой заметил группы фашистских разведчиков, нередко пробиравшихся в тыл, и поднял поэтому тревогу. Когда же услыхали рассказ часового, все бросились по дороге к воронке, даже не подумав о том, что фашистский летчик может вернуться и, увидев скопление людей на дороге, а там собралось уже человек 50, может снова сбросить бомбы или расстрелять их из пулемета. Такая большая толпа получилась потому, что, кроме санитаров, к этому месту уже успели прибежать и свободные от дежурства медсестры, дружинницы и врачи.
Подбежав к большой воронке, находящейся почти посередине дороги, все окружили ее. Никаких следов ни Алешкина, ни Иванова не было. Собравшиеся молча смотрели на воронку. У всех появилась одна и та же мысль – прямое попадание, разнесло в клочья.
Все были удручены такой нелепой гибелью двух молодых врачей. Большинство особенно переживало гибель Алешкина, ведь многие находились с ним в медсанбате с первых дней войны, медсестры и дружинницы заплакали. Вдруг кто-то из них вскрикнул:
– Смотрите, смотрите, что Джек-то делает!
А Джек на самом деле делал что-то странное. Он усиленно рыл лапами с одного края огромной кучи земли, наваленной взрывом на один из кюветов дороги.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма.Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.