Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [71]

И вот когда Алешкин только приступил к этой ампутации, к нему подбежал Сковорода и заявил, что один из перевязываемых им раненых вдруг потерял сознание и упал со скамейки на пол.

Борис приказал перенести и уложить этого раненого на один из освободившихся операционных столов. Одновременно велел сосчитать пульс раненого и раздеть его догола. Он подумал, что у этого бойца есть еще какое-нибудь ранение, которого сразу они не заметили.

Он уже заканчивал обработку культи ноги своего паренька. Размозженная стопа, вернее ее обрывки, уже валялись в тазу. Закончена обработка костей, перевязаны крупные сосуды и дана команда снять жгут. Культя, как любил выражаться Борис, «молчала», то есть кровотечения не было. Следовательно, все основные сосуды были перевязаны надежно. Лишь ткани мышц стали понемногу наполняться кровью и принимать более живой оттенок. Натянув на культю сохраненный лоскут кожи и закрепив его несколькими швами, Алешкин поручил перевязочным сёстрам наложить повязку, иммобилизовать культю шиной Крамера и записать раненого на эвакуацию лежа в первую очередь. Затем пощупал культю и выслушал сердце.

Убедившись, что оно работает достаточно хорошо, сказал своему больному несколько ободряющих слов. В ответ он услышал:

– Спасибо, доктор, мне сейчас совсем не больно, только что-то пальцы на ноге занемели.

Пожилой санитар, помогавший перевязочной сестре накладывать шину, как-то криво улыбнулся в свои уже начавшие седеть усы, пробормотал:

– Ишь ты, пальцы! А где они, твои пальцы-то… Ладно, лежи уж, хорошо, хоть живой остался.

Впрочем, Алешкин этого уже ничего не слышал. Он спешил к тому столу, где лежал раздетый и укрытый простыней боец, упавший со скамейки. Около него стоял растерянный Сковорода.

– Товарищ командир, пульса у него почти совсем нет, а других ранений я тоже не нашел.

Борису было достаточно только взглянуть на раненого, чтобы определить, что тот находится в глубоком шоке. Он был в сознании и даже, слегка шевеля губами, силился что-то сказать.

Подозвав сестру, Борис приказал ввести раненому морфий и подготовить все для переливания крови. Затем начал осматривать раненого. Самый тщательный осмотр, кроме незначительной раны в верхней трети бедра с наружной стороны, не дал ничего. Начали переливание крови, а Борис продолжал ощупывать окружность раны, и вдруг под пальцами он почувствовал слабое потрескивание и колебание кости. Он остановился.

«Неужели у него перелом бедра?! Но как же он шел, ведь он числится ходячим? Как же он в машине ехал? Ведь он же ехал сидя». Такие мысли промелькнули у Бориса. Рентгена в медсанбате, конечно, не было. Проверить свое предположение Алешкин не мог. Но рану все-таки нужно было обработать основательно, не ограничиваясь перевязкой, хотя, на первый взгляд, она была совсем безобидной.

Не дожидаясь полного выведения больного из шока, Борис отправился мыться, а когда через 8-10 минут он вернулся, раненый уже опять находился в активном состоянии. Ему ввели 2 кубика морфия, влили около 400 грамм крови, обложили его грелками. Он порозовел.

В это время пришла на смену врач Ниночка. Она сразу принялась помогать Алешкину, сообщила, что пульс раненого удовлетворительного наполнения, хотя еще и частит.

Заметив нетерпеливое движение раненого, пытавшегося встать со стола, и, очевидно, не вполне понимавшего, что с ним происходит, Борис, положив руку на стерильную простыню, которой операционная сестра успела укрыть раненую ногу, и обработав окружность раны, имеющей в диаметре едва полтора сантиметра, йодной настойкой, сказал:

– Спокойно, старшина, сейчас обработаем твою рану, поедешь в госпиталь, там полежишь недельки две, и порядок будет.

– Да вы что, товарищ военврач, – возмутился раненый, – я приехал только, чтобы перевязку сделать, у меня и рана-то пустяковая. Недалеко мина разорвалась, и в меня малюсенький осколок угодил. Перевяжите и отпустите меня в часть.

Во время этой тирады Борис успел уже обезболить новокаином окружность раны, накачав достаточно раствора в ее глубину, поэтому миролюбиво сказал:

– Ладно, ладно, помолчите немного, сейчас посмотрим рану и отпустим.

Затем быстро рассек рану вдоль бедра на протяжении до 10 сантиметров, постепенно углубляясь до кости. Одновременно с этим он удалил размозженные кусочки мышц, кусочки материи от шинели и брюк, которые осколок захватил с собой. Его помощница крючками раздвигала рану. Вдруг в глубине что-то блеснуло, Алешкин понял, что это осколок.

Длинным корнцангом он попытался захватить осколок, но бранши несколько раз соскальзывали, а когда они плотно его охватили, и Борис попытался его извлечь, раненый застонал. Алешкин, взяв шприц, вновь ввел кубиков 20 раствора новокаина, на этот раз в ткани, окружавшие осколок, и после довольно значительного усилия, наконец-таки, извлек его. Эго был осколок мины или снаряда, размером примерно 4 сантиметра в длину, полсантиметра в толщину и около двух сантиметров в ширину. Как выяснилось, он переломил бедренную кость, врезавшись и плотно заклинившись в место перелома. Это создало как бы иммобилизацию конечности. Осколок исполнял роль штифта и какое-то время раненый мог пользоваться попой.