Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том II - [104]

– Значит, хочешь или не хочешь, Борис Яковлевич, а приготовь здесь мне жилье, я дня через два перееду.

Алешкин понял, что командир дивизии решил приставить начсандива к нему в медсанбат в качестве наблюдателя, это его немного обидело, но в какой-то мере и обрадовало.

Ведь он считал, что в батальоне все идет как должно, и что к работе этого хозяйства в настоящее время придраться нельзя. Также он полагал, что Пронин – честный и объективный человек и потому присутствие его в батальоне не будет лишним. Его доклады, может быть, рассеют неприятное чувство, которое почему-то возникло у нового комдива по отношению к санбату и к нему лично.

Рассказал Пронин также и о том, что комиссар дивизии доживает в дивизии последние дни, что ему уже обещали перевод в новое соединение, куда-то на Южный фронт, и, кажется, в качестве строевого командира. Вероятно, это произойдет в первых числах будущего месяца. Эта новость тоже неприятно поразила Бориса. При всей своей неуравновешенности и вспыльчивости комиссар дивизии Марченко относился к медсанбату очень хорошо, уважал всех врачей и особенно вылечившую его Зинаиду Николаевну Прокофьеву. По-дружески относился он и к Алешкину. С его уходом Борису будет значительно труднее.

Слушая рассказы Пронина, он невольно подумал:

«А не поехать ли мне к Николаю Васильевичу Склярову в санотдел армии, да не попроситься ли хирургом в какой-нибудь госпиталь? Сошлюсь на здоровье… Как-никак приступ гипертонии у меня уже был.

Ну, нет! Это было бы трусостью. А мне ведь пугаться нечего. Ничего такого, что можно было бы мне поставить в вину, ведь за мной нет! Разве вот новая связь со своей медсестрой? Но о ней, по-моему, не только командир дивизии, но и в батальоне пока никто ничего не знает. Да и не считается это уж таким большим грехом.

Нет, останусь здесь, будь что будет!..»

Между тем Пронин, попивая чаек, только что принесенный Игнатьичем, продолжал делиться своими новостями.

Одна из них оказалась для Бориса очень приятной.

– На днях возвращается в дивизию Николай Александрович Лурье. Он окончил курсы и возвращается на свою должность начальника политотдела дивизии.

«Ну вот, – подумал Борис, – ведь Лурье знает меня с первых дней войны, и он мне друг, пожалуй, гораздо более близкий, чем Марченко. Он меня всегда поддержит. Только вот, каково будет его положение? При Марченко ведь его всегда затирали, неужели и теперь так будет?»

Забежав вперед, скажем, что так не случилось. Да Борису и не потребовалась защита его друга. Полковник Ушинский был действительно умный, талантливый и очень грамотный военачальник. Недели через две он отлично разобрался во всей сложной обстановке, в которую попала дивизия в момент того «непродуманного» и «неподготовленного», как тогда считали, наступления в районе Синявино.

От начальника штаба дивизии и от командиров полков Ушинский услышал самые благоприятные отзывы о бывшем начсандиве, теперешнем командире медсанбата Алешкине. Также положительно отозвался о Борисе и комиссар дивизии Марченко.

Кстати сказать, после ухода Володина Марченко значительно изменился, он стал более сдержан и, как думали многие, в том числе и Борис, узнав о своем переводе на строевую должность, что было давнишней его мечтой, Марченко решил показать всем свою выдержку и уравновешенность. Это привело к тому, что взаимоотношения между ним и новым командиром дивизии сложились вполне нормально.

* * *

Между тем дело, начатое Павловым и его бригадой из трех человек, хотя и медленно (медленнее, чем бы хотелось Алешкину), продвигалось.

Вслед за первым домиком, который был передан под жилье начсандиву Пронину, сделали второй, для Алешкина, затем третий – для комиссара Федорова, а потом сразу два больших по размеру – для женщин-врачей и операционных сестер. При проверке даже эти большие домики вполне умещались на полуторатонной машине. Основываясь на этом, Борис решился на постройку госпитальной палаты. Этот домик должен был иметь длину и ширину палатки ДПМ, то есть примерно 15 x 5 метров. Стены этого сооружения делались также из фанерных щитов, связанных рамами основания сверху и снизу. Кроме того, вверху они соединялись еще стропилами и коньком, на которые и одевалась брезентовая крыша. Под стропила подвязывался белый внутренний полог палатки. Когда этот дом построили, то он, обогреваемый двумя железными печками, вмещал тридцать вагонок, то есть 120 коек, обладал большей кубатурой, чем палатка, был светлее и чище.

Все в медсанбате были очень довольны этой постройкой. Зинаида Николаевна прямо сияла, получив его вместо одной из своих, уже совсем истлевающих палаток. Правда, изготовление этого помещения заняло две недели. Но, во-первых, оно было первым, а во-вторых, каждое новое, что приходилось делать, требовало изобретательности. Изобретения так просто не даются. И не одну ночь Борис и Павлов ломали головы над тем, как добиться прочного соединения в одну стенку 12 щитов, чтобы они не перекосились и были достаточно плотно соединены. Пришлось немало поломать им головы и над устройством стропил, которые не были бы тяжелы, и в то же время не распирали бы стен, как это происходит в обычных домах, а, наоборот, стягивали бы их. И, наконец, самое главное, новое сооружение должно было быстро разбираться, собираться и не занимало бы много места при перевозке.