Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I - [82]
Первым нашел выход Сангородский или кто-то из его санитаров. Они поменяли трубы местами. Для того чтобы это понять, надо посмотреть на ниже помещенную схему.
Это нововведение дало изумительные результаты. Искры из труб почти не летели. От висящих в середине палатки труб шло дополнительное тепло. Дрова в печах горели значительно медленнее, печи нагревались сильнее, расход топлива сократился. В ближайший же день так было переделано отопление во всех палатках. Недостаток этого способа заключался в том, что в поперечных трубах сравнительно быстро накапливалась сажа, которую приходилось чистить. Естественно, что внутренний вид палатки от протянутых вдоль нее железных труб не выигрывал. Но эти недостатки были не так значительны по сравнению с полученными выгодами.
Для палаток ППМ по аналогии придумали изгибать трубы в форме различных зигзагов.
Естественно, что подобные усовершенствования, начатые с легкой руки сортировки, потребовали большого количества труб. Вскоре все имевшиеся в распоряжении интенданта трубы расхватали, а они еще были нужны для переоборудования многих палаток. Пришлось ему и его работникам пуститься на розыск недостающего. Поиски увенчались успехом. Недалеко, километрах в двух от расположения батальона, находилась небольшая деревня. Предыдущими бомбежками и артобстрелом все дома в ней были разрушены и сожжены, жителей не было. Но на пожарищах валялось много кровельного обгоревшего железа и водосточных труб. Среди санитаров нашлись два кровельщика, которые в дальнейшем и обеспечивали трубами все подразделения.
Через несколько дней пришлось делать еще одно приспособление в отоплении. От раскалявшегося докрасна дна железной печки, а также выпадавших из ее дверцы угольков, а иногда и целых головешек, часто загорался брезентовый пол палатки. Это тоже доставляло немало хлопот. Для устранения этого недостатка пришлось соорудить нечто вроде ящика с песком и ставить печку в этот песок. Кажется, на этом все потуги усовершенствования и рационализации отопительных приборов в палатках медсанбата окончились. За все последующие годы войны ничего лучшего в отоплении палаток придумать так и не удалось.
Мы описали это, как будто незначительное дело, для того, чтобы показать, как необходима была сноровка, изобретательность и находчивость даже в самых простых делах по устройству батальона в полевых условиях, и как мало подготовлен для этого был его персонал.
В дальнейшем мы еще не раз остановимся на том, как люди медсанбата, в том числе и Алешкин, выходили из затруднительных положений в разрешении самых неожиданных и самых, казалось бы, мелких вопросов, которые, конечно, никакими наставлениями, уставами и приказами не предусматривались, да, пожалуй, и не могли быть предусмотрены.
А сейчас вернемся к дальнейшему изложению событий.
Отвлекшись на описание организации отопления в медсанбате (первого отопления в первую военную зиму) мы не сказали того, что все эти изменения, усовершенствования и переделки пришлось делать уже тогда, когда пошел поток раненых. А поток этот был велик, и хотя эвакуация всех обработанных проходила вполне своевременно, и большого количества раненых в батальоне не накапливалось, однако, все звенья батальона должны были работать с большим напряжением и предельной нагрузкой.
Помня об ошибках первых дней работы и считая, что поток раненых может длиться неопределенно долго, так как стало известно, что бои у Невской Дубровки идут очень ожесточенные и пока видимого успеха не приносят, Алешкин решил в медицинской роте с первых же часов установить строгий график работы с выделением для каждого врача, медсестры и санитара обязательного времени на отдых.
Все, понимая необходимость такого графика, строго его придерживались, и единственным нарушителем его был, пожалуй, сам Борис. Ему после работы в операционной, в которой он работал столько же времени, сколько и другие хирурги, как командиру медроты в часы отведенного для отдыха времени приходилось решать большое количество организационных и административных вопросов.
Затруднительное положение личного состава батальона усугублялось еще и тем, что питание его значительно ухудшилось. Запас продуктов, взятый с собой из Софрино и Карельского перешейка, которым пользовались ранее, кончился, а новые выдачи продовольствия начали производиться по новым, сокращенным нормам. Резко сократилось количество выдаваемого мяса, круп, жиров. A c 1 октября снизилась и норма получаемого хлеба: вместо получаемых ранее 800 граммов, стали получать по 600. Значительно ухудшилось и качество хлеба. В нем было много суррогатных примесей. (Вот каков был состав получаемого хлеба: муки ржаной – 63 %, льняного жмыха 4 %, отрубей 4 %, овсяной муки 8 %, соевой муки 4 %, солодовой муки 12 %, муки из затхлого зерна 5 %). В ближайшие недели резко снизилось количество ржаной муки, качество хлеба еще более ухудшилось: в него стали добавлять хлопковый жмых (до 10 %) и пищевую целлюлозу, содержание которой вскоре тоже выросло до 10 %. Очень часто такой хлеб было невозможно сохранить и перевезти, так как от перемены температуры он разваливался, крошился, и выдаваемая норма еще уменьшалась. На хлебозаводах его сушили на сухари сразу же после выпечки. В военные части, в том числе и в медсанбат, выдавались сухари (норма сухарей рассчитывалась как 50 % от нормы хлеба).
