Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [81]

Для него самодеятельность оказалась прямо-таки спасительным кругом, который и помог ему, вероятно, благополучно отслужить свой срок до конца. Мы уже отмечали, что благодаря нескладности своей фигуры, чрезвычайно слабому физическому развитию и какой-то неприспособленности к строю и прочим бытовым солдатским делам, он с первых же дней стал служить мишенью для насмешек и проявления своей власти всех младших командиров и в особенности старшины. Уход его в клуб позволял ему хоть немного отдохнуть от их бесконечных придирок. А в них эти командиры проявляли иногда прямо-таки неистощимую изобретательность: командир отделения заставлял Штоффера раз десять перепоясываться, с каждым разом находя в его заправке все новые изъяны. Старшина заставлял его по нескольку раз в день перестилать койку. Помкомвзвода считал, что на строевой подготовке Штоффер допустил очень много ошибок, и в часы самоподготовки устраивал ему час индивидуальных занятий, то есть гонял его по казарме, поворачивая во все стороны, и заставлял снова ходить.

Все эти вещи проделывались в присутствии остальных курсантов, многие из которых, хотя и не имели права смеяться громко, так как в этом случае могли сами попасть в такое же положение, однако, улыбались, шепотом высказывали друг другу свои, конечно, ехидные замечания, а уж после очередного «урока» в своем «солдатском клубе» давали полную волю своему остроумию.

Их шутки могли вывести из себя кого угодно и даже такой, в общем-то, добродушный человек, как Яша Штоффер, и тот взрывался. Однако он скоро нашел себе защитника, им оказался Беляков. Он, отличаясь большой физической силой, был очень добр, и однажды, не выдержав того глумления, которое ротные остряки устроили вокруг только что перенесшего очередную экзекуцию Штоффера, медленно подошел к их кучке, поднял за шиворот одного из наиболее рьяных и так его тряхнул, что пуговицы с гимнастерки посыпались на пол, как горох, а когда Пашка отпустил его, то тот со страха не мог устоять на ногах, а сел прямо на влажный асфальт.

Павел взял онемевшего от удивления Штоффера под руку и сказал:

– Пойдем, Яша, в казарму. А вы запомните! Если еще хоть раз кто-либо над ним будет насмехаться, то тряхну еще и не так. А ты, – обернулся он ко все еще сидевшему на полу курсанту, – собери поскорее пуговицы и пришей их на место. А то еще вдобавок от старшины наряд заработаешь!

С тех пор насмешки над Штоффером, если и не прекратились совсем, то, во всяком случае, значительно ослабли.

Однако использовать клуб и самодеятельность для ухода от ненавистных ему, как он говорил, отделенных и старшины Яшка Штоффер продолжал с не меньшим рвением.

Буквально с первых же дней существования роты, в ней, по инициативе политрука Савельева, появился боевой листок. Назывался он по примеру всех, издававшихся ранее в роте, «Одногодичник», судьба послала ему талантливого редактора, им оказался Костя Ротов. Он был не только прекрасным художником-карикатуристом (как известно, потом он длительное время сотрудничал в «Крокодиле»), но и очень хорошим организатором-редактором.

«Одногодичник» отличался не только своей красочностью, но блистал богатством, количеством и злободневностью заметок в течение 1929–1930 года. Он всегда занимал первое место не только среди стенгазет полка, но и во всей дивизии.

Дня через два после принятия присяги в роте произошло новое большое событие.

Под командованием старшины рота проследовала на оружейный склад, и каждый курсант получил новенькую, всю в густой смазке, трехлинейную винтовку образца 1895 года. Командиры взводов говорили, что эта винтовка модернизируется и, очевидно, с 1930 года начнется перевооружение армии, но пока хорошо и безотказно действует и эта «старушка». Вернувшись в казарму, каждый получил по брезентовому ремню для ношения винтовки. Вручал винтовки старшина Белобородько. На столе, стоявшем у входа в склад, лежал список роты. Старшина брал винтовку из рук кладовщика (достававшего ее из стоявшего рядом длинного ящика), лежавшим на столе куском пакли обтирал казенную часть ствола, и тогда становился отчетливо виден царский герб, а под ним длинный шестизначный номер. Старшина вписывал этот номер против фамилии стоявшего перед ним курсанта, вручал последнему винтовку, показывал, где нужно расписаться и говорил:

– Товарищ Алешкин, номер вашей винтовки 385423, запомните его на всю жизнь. Берегите это оружие! Следующий.

Курсант, получивший винтовку, осторожно опускал ее прикладом вниз и, стараясь не испачкать об нее свою новенькую шинель, повернувшись кругом, отходил от стола и занимал свое место в строю. Вечером этого дня все прочие дела и занятия были забыты. Нужно было привести личное оружие в боевое состояние, как выразился старшина. Получив от командиров отделения специальный прибор для чистки винтовки, уложенный в маленькую брезентовую сумочку и состоявший из масленки с двумя отделениями, отвертки, наконечника для шомпола, клочка пакли и небольшой бязевой тряпки из старого белья, каждый курсант занялся чисткой своей винтовки.

До этого все уже неоднократно разбирали имевшуюся в каждом взводе учебную винтовку и потому успели достаточно хорошо запомнить названия всех ее частей, определить их взаимодействия и назначения. Для грамотных людей это оказалось несложным, и курсанты успели изучить «наставление о личном стрелковом оружии» за полтора месяца, тогда как обычно красноармейцы тратили на это до 5 месяцев.