Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [75]

Так он объявил, что, согласно приказа командующего ОДВА командарма Блюхера, с этого года красноармейцы роты одногодичников, которые через год должны стать командирами, будут называться «курсанты». Теперь так и следует их называть. Все командиры об этом уже знают. В конце своей речи Савельев подчеркнул, что вся служба в Красной армии основывается на выполнении ряда уставов, которые после изучения необходимо строго выполнять.

Речь политрука была выслушана с большим и неослабевающим вниманием. В конце ее он спросил, есть ли к нему какие-нибудь вопросы.

Все уже были приучены, что для задавания вопросов нужно поднять руку, как в школе. Но желающих спросить оказалось такое множество, что когда Савельев увидел лес поднятых рук, он невольно засмеялся:

– Нет, товарищи курсанты, так у нас дело не пойдет. Чтобы ответить на столько вопросов, мне не хватит и всей ночи, а время уже близится к отбою… Я уверен, что старшина уже там себе места не находит… Условимся так: я отвечу на столько вопросов, на сколько успею, а как только прозвучит сигнал отбоя, он у нас подается гарнизонным горнистом, так мы нашу беседу прекратим. Мы еще с вами много раз будем встречаться. А потом, после нескольких дней службы многие из вопросов, которые сейчас кажутся вам непонятными, отпадут сами собой. Ну, начнем по порядку с тех, кто сидит ближе ко мне.

Савельев успел ответить на три или четыре вопроса, как вдруг за окном на плацу раздался длинный заунывный звук трубы горна – «тра-а-а, та-та», своим ритмом он немного напоминал такое выражение «спа-а-ть пора, спа-а-ть пора».

Политрук, однако, успел ответить, что винтовки курсантам выдадут только тогда, когда они закончат первичную подготовку бойца и сдадут присягу. Обычно это происходит месяца через два-два с половиной, но в этом году темпы учебы будут более напряженными, присяга, а следовательно, и выдача оружия произойдет, вероятно, через месяц-полтора. На вопрос, когда же их отправят для участия в боях с белокитайцами, он ответил очень кратко: «Когда выучат!»

Как только политрук услышал звук горна, он скомандовал: «Встать!» – и предложил всем идти ложиться спать. Одновременно он объявил, что завтра в промежуток между ужином и отбоем будут проведены партийное и комсомольское организационные собрания. Указание точного времени будет написано в объявлении, повешенном на доске.

Через 10 минут Борис и все его товарищи уже лежали на своих жестких соломенных матрацах.

Так прошел первый день красноармейской службы нашего героя. Уже засыпая, он мысленно переживал его. Этот день казался ему бесконечно длинным, трудным, но в то же время очень интересным. До сих пор он и его друзья совсем не так представляли себе службу в армии, и этот первый же день показал им много неизвестного, нового и, по-видимому, очень трудного.

Много дней еще было впереди, многие из них были гораздо более трудными, но этот его первый армейский день запомнился Борису Алешкину на всю жизнь. Поэтому мы и уделили так много времени на его описание.

Молодость и усталость, однако, взяли свое, и вскоре все курсанты роты, сопя, вздыхая и похрапывая на самые разные лады и голоса, спали крепким сном.

Глава вторая

Борису казалось, что он не успел закрыть, как следует глаза, как над его ухом раздался громкий крик: «Подымайсь! Подъем!»

Правда, подобный крик ему уже приходилось слышать в карантине, но там он звучал гораздо тише, так как дневальный кричал его, сидя у своей тумбочки у входа в казарму. Здесь же, повинуясь приказу старшины, дневальные бегали между койками и кричали действительно над самым ухом каждого.

Некоторые, не поняв в чем дело, находясь еще во власти сна, сидя на кровати, отупело смотрели по сторонам, протирали глаза и потягивались. Но на это им не было отпущено времени. Между кроватями ходили командиры отделений, неизвестно когда успевшие одеться и торопили:

– Быстро одеваться, обуваться, гимнастерки не одевать, оправиться (то есть сбегать в туалет), застелить постель! Быстрее, быстрее, – подгоняли они тех, кто, по их мнению, копался. Не прошло и 5минут после подъема, как старшина уже зычно кричал: «Становись!»

После построения роты в две шеренги на том же промежутке, в центре жилой части казармы, старшина скомандовал:

– Наряду выйти из строя, два шага вперед, марш! Остальным подравняться, направо! Шагом марш!

Когда последний курсант вышел из помещения, Евстафьев, уже принявший дежурство, разбил оставшийся наряд на пары, отвел их в умывальную и роздал им орудия производства. Борис и Беляков получили по мягкому венику, насаженному на палку: им предстояло вымести все помещения классов, кабинетов командира, политрука и Ленинской комнаты (впоследствии все узнали, что это была самая чистая и, пожалуй, самая легкая работа). На них же лежали заботы о поддержании чистоты в этих помещениях в течение всех суток их дежурства. Двум другим досталось подметание жилой части казармы – это уже было потруднее. А следующим двум были вручены тряпки на палках (швабры), им надлежало произвести уборку в умывальнике и уборной. Это уже было совсем неприятно. Тем более что в этих помещениях, как потом выяснилось, убирать приходилось не только утром, не только после каждого умывания, но и каждый раз, когда дежурный или старшина, зайдя в эти помещения, обнаруживали там сырость, окурок или даже спичку, валяющуюся на полу. И, наконец, последний из наряда – Павлин Колбин получил самое «приятное» дело, называлось оно в наряде кратко – «пыль, плевательницы». Практически же эта работа заключалась в следующем: получивший этот наряд должен был специальной тряпкой обтереть все подоконники жилого помещения казармы, все печки, все столы, тумбочки и спинки кроватей, все шкафы и вешалки. Затем он должен был собрать все плевательницы, а их было двенадцать, вытряхнуть в специальную корзину из них весь мусор (бумажки, спички и т. п.) и под специальным краном тщательно вымыть все от плевков (плевательницы были эмалированные). Последняя работа была, пожалуй, самой неприятной. Обрабатывать плевательницы нужно было два раза в день. Колбин, выполняя эту работу, едва удержался от рвоты и поклялся, что за этот наряд отомстит старшине при первом же удобном случае.