Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [71]

– Встать, выйти из-за столов! В колонну по два. К выходу шагом марш!

Тем, кто чай допить не успел, пришлось спешно вылить его в пустые миски. От столовой до казармы, в которой размещалась рота одногодичников, было всего около 100 шагов. Когда строй вошел в коридор, поднялся по лестнице и зашел внутрь казармы, новобранцы были приятно поражены. Многие из них, в том числе и Борис, полагали увидеть казарму такой же мрачной, с такими же нарами, как в карантине.

Но все оказалось не так.

Помещение было чисто убрано, стены и потолок побелены известью, шесть черных, круглых, обшитых железом печей предназначались для отопления. Большие окна распахнуты настежь. Все помещение залито солнцем. На стенах развешены плакаты и портреты – Ленина, Маркса, Энгельса и, тогда мало еще кому известного, Сталина.

В середине казармы находился широкий, шагов шесть проход, а по краям его стояли солдатские койки, составленные головами по две в ряд с каждой стороны. Между койками темно-коричневые тумбочки.

Когда рота, предводительствуемая старшиной, остановилась, он скомандовал, чтобы все повернулись, и тогда из колонны образовалось две неровные шеренги. Старшина укоризненно посмотрел на своих подчиненных, покачал головой и скомандовал:

– Командирам отделений развести бойцов по койкам, принести матрасы и заправить койки, остальные постельные принадлежности получить у меня и раздать бойцам. Сейчас 15:00, управиться к 16:00, пойдем получать снаряжение.

После этого каждый командир отделения повел своих бойцов к назначенному им месту и показал каждому его койку. Алешкин был в первом отделении 1-го взвода и поэтому его койка, как и койка Белякова, оказались самыми крайними к противоположной от входа стороне. Далее размещались койки их товарищей.

Пока бойцы со смехом и гомоном (молодость брала свое) тащили наверх матрацы и подушки, похожие у некоторых на какие-то бесформенные колбасы, командиры отделений получили в каптерке старшины наволочки, простыни и одеяла. Когда все это роздали бойцам, каждый командир отделения, заправляя свою койку с такими же соломенными матрасами и подушками, объяснял, как это нужно делать. Оказалось, что заправка койки – дело сложное, требующее умения, старания и ловкости. Многим оно далось не сразу, в том числе порядочно помучился и Борис Алешкин, который, как известно, в этом отношении аккуратностью не отличался.

А тут требовалось, чтобы нижняя простыня, аккуратно обхватив соломенный тюфяк, закрывала его так, чтобы ни с одной стороны не была видна мешковина, из которой он сшит. Вторая простыня, которая служила пододеяльником, должна была складываться так, чтобы в ногах каждой койки на верх одеяла выступали совершенно одинаковые концы ее шириной 15 см. Само одеяло должно было покрывать койку так, чтобы свешиваться ровно на 20 см от пола с каждой стороны, а посередине койки из него образовывалась бы ровная прямая складка. Естественно, что никаких поперечных морщин на нем не допускалось. Положенная в головах подушка уголком своей наволочки должна была образовывать идеальный квадрат и лежать совершенно ровно.

Долго пыхтели бедолаги-новобранцы, стремясь привести свою койку к такому же совершенному виду, какой имели койки командиров отделений, но в первый день это им так и не удалось.

Пришедший в 16:00 старшина, посмотрев на их работу, только головой покрутил, а когда по его команде рота построилась, сказал:

– Эх, антиллегенция, койку заправить и то не умеете. Що я з вами только делать буду? Получим снаряжение, и до ужина будем тренироваться в заправке коек. Напра-во! Шагом марш!

На складе на каждого бойца уже имелась ведомость. Алешкин по алфавиту был первым, первым и получил два новеньких кожаных подсумка, противогаз, медный котелок, вещевой мешок, стеклянную флягу, обшитую суконным футляром и лямкой для одевания через плечо, маленькую лопатку, помещенную в кожаный футляр, красную звездочку с золотыми серпом и молотом, которую он должен был укрепить на фуражке. То же самое получили и все остальные.

Возвратясь в казарму, по распоряжению командиров отделений все положили подсумки, мешок, флягу, котелок и звездочку в тумбочку у кровати. Противогазы повесили в специальный шкаф, предварительно написав на внутренней стороне клапана сумки свою фамилию и инициалы, а лопатки засунули рукоятками в специальную стойку, тоже написав свою фамилию на чехле. После это го принялись опять за порядком-таки осточертевшую работу по застилке коек. Некоторым, в том числе и Борису, пришлось перестилать свою койку не менее 12 раз, пока командир отделения решился показать ее старшине. Конечно, тот остался недоволен, нашел какую-то еле заметную складочку, и заставил вновь перестилать кровать.

Наконец, к ужину относительного порядка в этом деле удалось добиться. Но все измучились так, как будто перепилили воз дров.

Поужинав кашей, которую запили все тем же несладким чаем, после возвращения в казарму все, наконец-то, получили небольшую возможность отдохнуть. Старшина объявил, что до вечерней поверки – до 21 часа все свободны и могут заниматься кто чем хочет. Помкомвзвода и командиры отделений были им собраны в его комнате, а измученные бойцы собрались в «солдатском клубе» – в уборной. Вдоволь накурившись там, пользуясь свободным временем, бойцы разошлись по казарме. Выходить из нее было запрещено. Вместе с другими стали осматривать достопримечательности своего нового жилья и наши знакомые. Между прочим, в будущем четыре друга: Алешкин, Беляков, Колбин и Шадрин в течение всей последующей службы были постоянно вместе, тем более что при распределении они попали не только в один взвод, но трое из них и в одно отделение.