Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [68]
– Мы опоздали. Долго прокопались с матрацами. Баню заняла рота одногодичников 6-го полка, теперь будем ждать, пока помоются они. Вот, запоминайте, если будем копаться, всегда будем ждать или неприятности получать. Ну, да вы у меня еще молодцы, хотя и не первые управились, но большинство все еще копается!
И странное дело, Борис и его товарищи почувствовали, что эта скупая похвала из уст какого-то Евстафьева наполнила их какой-то непонятной гордостью, и они признали, что командир отделения у них хорош. Но их благостные размышления прервал внезапный окрик Евстафьева:
– Отделение, смирно! Равняйсь! Вольно, разойдись, можно курить!
Борис и Беляков медленно отошли от строя, который как-то нехотя разбредался в стороны. Остальные отделения получили такую же команду. Вскоре около бани образовалось много кучек людей, обсуждавших свои впечатления от первых минут пребывания в 5-м Амурском полку. Пока эти впечатления были не очень отрадными. По крайней мере, в группе, которую образовали знакомые нам ребята: Алешкин, Беляков, Шадрин, Штоффер, Ротов и Колбин. Пашка Колбин возмущался:
– Что это они на нас все время кричат: «становись, разойдись, равняйсь»! Слова какие-то дурацкие! Неужели нельзя сказать это попонятнее, спокойно, без крика? Как будто мы не люди, а какие-то животные!
Его перебил Пашка Беляков. Он, как успели заметить его друзья, отличался прямотой и какой-то рациональностью суждений:
– А ты, Павлин, что думал, тебе тут все «пожалуйста», да «будьте любезны» говорить будут? Это армия. Здесь главное приказ. А приказ он и есть приказ, его криком подавать надо, чтобы всем слышно было. Запомни, Павлин, теперь на весь этот год ты не штатский человек, а боец – красноармеец значит. Вот так-то!
Конечно, такое объяснение Колбина удовлетворить не могло, и он пустился в спор, доказывая что-то об уважение личности и т. п.
Между тем рядом Яков Штоффер с обидой говорил Ротову и Шадрину:
– Ничего я в этой службе понять не могу… Ну, повернулся я, чтобы посмотреть на тебя… Он кричит: «Не вертись!» Я ему объяснить хочу, что я не верчусь, а только посмотреть хотел, он кричит: «Молчать! в строю не разговаривать!». Я опять хочу объяснить, что я не разговариваю, а только ответить хочу, и для убедительности рукой показываю, а он еще пуще рассвирепел и совсем уж заорал: «Вы где? В строю или на гулянке, что вы руками, как мельница крыльями, машете, смирно! И никаких разговоров!» Нет, братцы, боюсь, что год я не выдержу…
Сетования Штоффера вызвали смех у его слушателей, хотя в душе эти первые часы их службы и им показались непонятными и трудными.
Борис, не принимавший участия в этих беседах и куривший уже подряд вторую папиросу, сосредоточенно думал: «И долго у нас будет тянуться такая волынка? А я-то думал с китайцами пойдем сразу воевать. Эх, поскорее бы эти формальности кончились, а там уж, наверно, отправят нас на позицию. Туда, где находится основная часть полка». Тем временем к бане подходили все новые и новые отделения, и вскоре собралась вся рота.
В этот момент отворились двери бани и из нее вышли нестройной толпой красноармейцы. Алешкин и его товарищи догадались, что это и была рота одногодичников 6-го полка. Все они были одеты в новые х/б гимнастерки, такие же штаны, кирзовые сапоги и фуражки. У многих обмундирование явно не соответствовало росту, топорщилось во все стороны и сидело на молодых людях так, что они никак не походили на своих ловких командиров отделений, а выглядели какими-то как будто нарочно нелепо переодетыми артистами самодеятельности.
Колбин не удержался и довольно громко произнес:
– Ну и чучела, неужели и мы такими же будем?! Это не красноармейцы, а какой-то хор братьев Зайцевых. (Тогда на эстрадах подвизались артисты, одетые бродягами и вообще очень нелепо, они пели хором злободневные куплеты и назывались «Хор братьев Зайцевых»).
Вышедшие из бани по команде старшины построились в колонну по 4 и зашагали к своей казарме, находившейся на противоположном конце двора. И странное дело, как только рота построилась и ее бойцы, старательно стремясь идти в ногу, зашагали, вся разрозненная мешковатость и неуклюжесть, так бросавшаяся в глаза у каждого из них, стоявшего в отдельности, куда-то исчезла, и они представили из себя довольно стройную колонну, мало чем отличавшуюся от красноармейцев, виденных ребятами раньше.
– Вот что значит строй, – глубокомысленно сказал Беляков. Но развить свою мысль ему не удалось, так как теперь уже их старшина Белобородько крикнул:
– Становись по отделениям в колонну по два.
С некоторой суетой и толкотней, которая, однако, уже была меньше, чем при первом построении, каждый встал за своим командиром отделения в том порядке, какой им был указан ранее. Конечно, не обошлось и без недоразумений. Яков Штоффер забыл свое место и несколько мгновений тыкался в разные места, пытаясь втиснуться хоть куда-нибудь, чем, конечно, опять вызвал окрик старшины, и лишь после него нашел свое место. По новой команде старшины все вошли в большой предбанник и разместились на длинных широких скамейках, расположенных вдоль стен. Командиры отделений, посадив своих людей, вышли, а старшина встал посреди предбанника:
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма.Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Издательство «Азбука-классика» представляет книгу об одном из крупнейших писателей XX века – Хулио Кортасаре, авторе знаменитых романов «Игра в классики», «Модель для сборки. 62». Это первое издание, в котором, кроме рассказа о жизни писателя, дается литературоведческий анализ его произведений, приводится огромное количество документальных материалов. Мигель Эрраес, известный испанский прозаик, знаток испано-язычной литературы, создал увлекательное повествование о жизни и творчестве Кортасара.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.