Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том I - [67]

К выстроенной группе новобранцев подошел худенький, среднего роста, с рыжеватыми волосами веснушчатый младший командир, у которого в петлицах была целая «пила» из четырех треугольников.

Он сказал неожиданно резким и как будто сердитым голосом, с сильным украинским акцентом:

– Я старшина 1-й роты Белобородько. У меня щоб был усегда полный порядок, понятно! Стоишь у устрою, не шевелись, руками не болтай, смотри на командира и слухай ево команду. Вот вы длинный, чернявый, – обратился он к Штофферу, – я усем говору, а у том числе и вам. Не вертитесь, не качайтесь, як верба на ветру… – и, заметив попытки Штоффера что-то сказать, еще более сердито и резко добавил:

– А у строю разговаривать не положено! Стой, мовчки и слухай! Понятно?! Зараз я зачитаю списки по взводам, а затим помощники командиров взводов разберут свои взводы и займутся с вами дальше. От так!

И он начал своим резким голосом выкликивать список первого взвода, куда по счастливой случайности попали почти все наши друзья. Названные должны были отходить в сторону, где стоял их помкомвзвода – младший командир с тремя треугольниками в петлицах, и снова становиться в колонну по 4. Таким же образом были отобраны и два других взвода.

Помкомвзвода Никитин – спокойный, высокий, ладно скроенный и, очевидно, человек большой физической силы, с внимательными голубыми глазами, доброй улыбкой и чуть вьющимися, коротко остриженными каштановыми волосами. Рядом с ним стояло 4 младших командира, каждый с двумя треугольниками в петлицах. Помкомвзвода Никитин представил их новобранцам.

– Вот это ваши самые главные непосредственные начальники – командиры отделений. Они первые будут вас обучать нелегкой службе красноармейца и не только словами, но и своим личным примером и показом. Они не имеют такого образования, как вы, но все они с отличием окончили полковую школу и обязанности красноармейца знают хорошо. Вам многому у них придется научиться, – сказал Никитин приятным грудным голосом.

Затем каждый командир зачитал список своего отделения. Вместе с Борисом в его отделение попали Беляков и Шадрин. Остальные из их товарищей распределились в другие отделения.

Командиром их отделения, а оно было первым, оказался светловолосый, сероглазый крепыш Евстафьев. По-видимому, он был ярым и старательным службистом. Одной из его привычек было, как это сразу же заметил Борис, стремление постоянно поправлять свою гимнастерку и уничтожать на ней малейшие складки, образовывающиеся при движении около туго затянутого ремня. Для этого Евстафьев то и дело засовывал большие пальцы под ремень, и, проводя ими спереди назад, убирал складки. Отозвав свое отделение в сторону и построив его в шеренгу, Евстафьев сказал:

– Сейчас пойдем набивать матрасы и подушки, затем зашьем их и сложим в коридоре. После этого пойдем в баню, получим обмундирование, помоемся и пострижемся. – И совсем другим голосом добавил: – Не расходиться! Стоять вольно!

Взяв с собой Шадрина, стоявшего на левом фланге шеренги, Евстафьев зашел с ним в казарму. Они вернулись минут через десять, нагруженные сшитыми из рядна мешками под матрацы и подушки, кроме того, Евстафьев нес большой клубок толстых суровых ниток, из которого торчало несколько иголок.

Подойдя к строю отделения, в котором кроме Шадрина было еще восемь человек, Евстафьев роздал каждому по большому мешку для матраца и по маленькому для подушки.

Сейчас пойдем вон к той скирде соломы и набьем матрасы и подушки… Стойте, стойте! – закричал он, заметив, что кое-кто из его отделения уже направился было к скирде.

– Теперь, товарищи бойцы, ходить вы будете только по команде, когда вам разрешат. Становись! – громко крикнул он, и вытянул руку. Как-то интуитивно все поняли, что встать надо в одну шеренгу по направлению вытянутой руки командира. Когда шеренга построилась, Евстафьев оглядел ее, затем переставил кое-кого так, чтобы все оказались строго по росту. Правофланговым оказался самый высокий Беляков, Шадрин, как самый низкий, встал на левый фланг, а Алешкин очутился гдето в середине.

Закончив установку по росту, Евстафьев сказал:

– Вот так всегда и будете становиться. Каждый внимательно запомните свое место. – Затем он снова зачем-то закричал: – Равняйсь! Смирно! Направо-о!

Его подчиненные довольно нескладно и, во всяком случае, не одновременно повернулись направо, и шеренга превратилась в колонну по одному (как тут же объяснил Евстафьев).

– Шагом марш! – снова крикнул он, становясь впереди, и тише сказал: – За мной.

После этого отделение, наконец, отправилось к скирде, где уже копошились новобранцы других взводов и отделений, старательно набивая свежей соломой, как вскоре выяснилось, постельные принадлежности. Около часа было затрачено на набивку, зашивку и переноску матрасов в коридор у входа казармы. Все это время личные вещи новобранцев лежали кучками на плацу.

После того как отделение управилось с этим делом, Евстафьев вновь построил его, приказав предварительно забрать свои вещи. Затем, опять по его же команде, новобранцы этого отделения направились к приземистому кирпичному зданию, стоявшему немного в стороне от выстроившихся ровными рядами двухэтажных казарм. Как оказалось, это была гарнизонная баня. К тому моменту, когда отделение Евстафьева подошло к бане, около нее стояло уже два отделения других взводов. Разрешив своим бойцам стоять «вольно», Евстафьев подошел к другим «отделенным», стоявшим в стороне небольшой группой, с ними же стоял и старшина роты. Поговорив с ним, Евстафьев вернулся к отделению и сказал: