Необычный наемник - [65]

Затем я направился в бани и два часа мыл свое тело. Это было нелегко, так как грязь уже засохла и въелась в поры. В конце концов, я бросил попытки отмыть руки от крови, ограничился только чисткой ногтей. Суд все же дело важное, негоже появляться там в образе хлебопашца.

Два часа пролетели незаметно, свои лохмотья я отдал слуге банщика, сказав:

— Можешь сварить из них суп, мяса много там.

Слуга боязливо улыбнулся и скрылся где-то в подсобке.

Я одел новую одежду, которая оказалась в самый раз. Портной обладал точным глазом, раз смог оценить мою фигуру и подготовить для нее одежду. Я заметил свежие стежки на туники, а раз видел их я, то заменят и другие. Плащ оказался в самый раз, я набросил его на плечи, скрыв недостатки своего одеяния.

Подпоясавшись и повесив перевязь с мечом, я ушел. До суда оставалось еще несколько часов, но мне требовалось добраться до верхнего пояса квартала. Там была оборудована площадь, наподобие имперского форума, только раза в четыре меньших размеров. Но и во Вратах людей обитало меньше, а уж людей, любивших юридические процессы — и того меньше. Сверху площадь и весь верхний ярус был накрыт огромным полупрозрачным куполом из зачарованного стекла. Это стекло могло менять свои свойства — ночью он становился прозрачным, а днем затемнялся.

Зачем нужны были такие фокусы? На верхнем ярусе даже ночью жизнь не замирала, гости города любили прогуливаться по площади, совмещенной с жалким парком, и наслаждаться звездами.

Как я и ожидал, после обеда все лестницы походили на вены, по которым двигается городская кровь — жители. Не протолкнуться в этой толчее, а вот лишиться кошелька — запросто. Я держал свою котомку перед собой и зорко поглядывал по сторонам, но поток людской впихнул меня в толпу артистов и музыкантов, шедших в театр. Они шли сплоченной группкой и отбивались от всех, кто пытался отвлечь их от движения вверх. Они, как и я, спешили, так что работали локтями усиленно, а я двигался в фарватере.

Не доходя до верхнего яруса, артисты свернули в выводящий коридор и оставили меня один на один с потной толпой. Эх, если бы потолки были тут не такими низкими, я бы чего доброго решился пролететь над головами обывателей. На верхний пояс иначе, чем по этим проклятым лестницам не попасть. Я еще не изучил город досконально, так что не приметил хитрых проходов. Но и левитацией пользоваться я не хотел, это трата сил и лишнее привлечение внимания.

Меня спасали только габариты и недоброе выражение лица, ну, и жаждущий боевой славы клинок. Люди не так сильно пихали меня, но поносили будь здоров, когда я расталкивал поток и, как пловец двигался вперед. Такое передвижение не могло не выматывать. Вверх идти оказалось тяжелее, чем вниз, особенно, когда твои ноги становятся жертвами беспринципного нападения другого пешехода!

В общем, ужас, а не город.

Дойдя до верхнего пояса — поток кстати поредел, редкий житель поднимался столь высоко своими ногами — я был уже готов даже к самому страшному суду в своей жизни. Даже председательствуй на процессе Император, я бы не испугался. Заряд бодрости, подхваченный от толпы, взбодрил и озлил меня. Все-таки не зря поэты считают города сосредоточениями зла, но этим бездельникам только и остается, что выдумывать свои пасторали. Вне городов жить нельзя, как ни старайся.

Времени на подъем я затратил уйму, а требовалось еще явиться на площадь и заявить о себе. Неявка свидетеля могла пагубно сказаться на репутации Ашана, он полностью доверял мне, потому и не послал за моими показаниями двух орков. Надеюсь, Люциус еще не дошел в своей обвинительной речи до меня. Обычно — я знавал его тактику — он начинал с малого, долго ходил вокруг да около, изводил слушателей интригой, а потом резко ударял противника самым своим железным аргументом и наслаждался его крахом. Тактика прямо-таки армейская, за это я и уважал своего друга-юриста. Он воевал без применения оружия, но побеждал и утверждал Закон в этом неспокойном регионе.

По сути, Ашан делал даже больше, чем Тулий.

Со временем эльфы поймут полезность наших законов, ведь они даруют людям спокойствие, уверенность в завтрашнем дне. Твердость законов и неумолимость наказания — это наше основное завоевательное оружие. Армия нужна лишь для того, чтобы сломить вооруженное сопротивление, но она не справится с традициями и мировоззрением.

Я успел как раз вовремя, буквально в такт речи оратора. Каждый мой шаг происходил ровно тогда, когда Люциус произносил следующее слово. Он заметил меня и, наверняка, удлинил свою речь. Его живой ум позволял проводить такие выкрутасы, как любой оратор он умел говорить, но не изматывать слушателя.

Мне пришлось пробиться сквозь собравшуюся на площади толпу из десяти человек. Народу было бы больше, если бы Люциус проявил больше хитрости и разрекламировал свое действо. А так на площади собрались в основном маги из Гильдии, что тоже было хорошо. Я кожей чувствовал их гнев, направленный на Дренен.

Я добрался до возвышения, с которого вершилось имперское правосудие. Ашан закончил свою речь тем, что вызывал свидетеля — меня. Ну, я и взошел на помост, отдал дань уважения суду и уселся на стул напротив обвинителя.