Необычайные приключения Арсена Люпена - [41]

— Простите, сударь, но я вынужден принять эту скромную меру предосторожности на случай, если окажется, что вы сумасшедший. Впрочем, едва ли это так. Нет, вы не сумасшедший. Но я не понимаю, с какой целью вы сюда явились, а обвинение, которое вы мне предъявили, настолько меня ошеломило, что хотелось бы знать, какие у вас на то основания.

В голосе его чувствовалось волнение, в печальных глазах блеснули слезы.

У Люпена мороз прошел по коже. Неужели он ошибся? Неужели его гипотеза, найденная интуитивно и покоящаяся на шатком основании незначительных фактов, оказалась неверна? Его внимание привлекла одна деталь: в вырезе жилета он заметил острие золотой булавки, которою был заколот галстук барона, и поразился необычайной длине этой булавки. Вдобавок она была трехгранная и напоминала миниатюрный кинжал, очень тонкий, очень изящный, но в опытных руках могущий причинить немало зла.

И тут Люпена осенило: эта булавка, украшенная великолепной жемчужиной, и есть то самое оружие, которое пронзило сердце несчастного г-на Лаверну.

— Вы, господин барон, человек необычайно сильный, — выдохнул он.

Тот по-прежнему хранил суровое молчание, словно не понимая Люпена и ожидая объяснений, на которые имел право. Несмотря ни на что, такая невозмутимость лишала Арсена Люпена уверенности в себе.

— Да, необычайно сильный: ясно как день, что, лишь повинуясь вашему приказу, баронесса продала ваши ценные бумаги и взяла у принцессы драгоценности под тем предлогом, что желает их купить. Ясно как день, что женщина, покинувшая ваш дом с саквояжем, была не жена ваша, а сообщница и, возможно, любовница; именно она отвлекла на себя погоню, которую ведет за ней по всей Европе наш доблестный Ганимар. По-моему, это блистательная операция. Чем рискует эта женщина? Ведь ищут-то баронессу! И с какой стати вместо баронессы станут искать другую, если вы посулили награду в сто тысяч франков тому, кто найдет баронессу? Сто тысяч франков, отданные на хранение нотариусу, — какая гениальная находка! Они ослепили полицию. Они отвели глаза самым проницательным людям. Человек, вверивший на хранение нотариусу сто тысяч франков, говорит правду. И все охотятся на баронессу! А тем временем вы преспокойно обстряпываете свои дела, продаете скаковую конюшню, дома и готовитесь к бегству. Боже, до чего забавно!

Барон слушал не перебивая. Он подошел вплотную к Люпену и спросил его все так же невозмутимо:

— Кто вы такой?

— Не все ли вам равно в нынешних обстоятельствах? — расхохотался Люпен. — Допустим, что я посланец рока и пришел из тьмы, чтобы вас погубить! — Он внезапно поднялся с места, схватил барона за плечо и отрывисто произнес: — Или чтобы спасти тебя, барон! Послушай! Три миллиона баронессы, почти все драгоценности, принадлежавшие принцессе, деньги, которые ты получил сегодня в уплату за конюшню и особняки, — все это здесь, у тебя в кармане или в этом сейфе. Все готово для бегства. Смотри-ка, вон за той шторой виднеется какой-то кожаный предмет — это твой чемодан. Документы у тебя в порядке. Нынче ночью ты мог бы покинуть нас по-английски, не прощаясь. Нынче ночью, переодетый, неузнаваемый, приняв все меры предосторожности, ты мог бы уже встретиться со своей любовницей, ради которой совершил убийство, — с той самой Нелли Дарбель, которую задержал в Бельгии Ганимар. И вдруг одно-единственное препятствие, которого ты не предусмотрел: отряд из двенадцати полицейских — они окружили твой дом, потому что Лаверну успел тебя разоблачить. Ты попался! Но я тебя спасу. Один телефонный звонок — и между тремя и четырьмя часами ночи два десятка моих друзей уничтожат препятствие, уберут с твоего пути полицию; тогда удирай без лишнего шума на все четыре стороны! И все это лишь при одном условии — сущий пустяк для тебя, говорить не о чем: раздели со мной поровну миллионы и драгоценности. Идет?

Он весь подался навстречу барону, голос его звучал резко, с непреодолимой силой убеждения.

— Понятно. Это шантаж… — выдавил барон.

— Шантаж это или нет, называй как угодно, любезнейший, но тебе придется покориться моего решению. И не воображай, будто в последний миг я дрогну. Не уговаривай себя: «Этот джентльмен еще подумает, прежде чем ссориться с полицией. Отказываясь, я многим рискую, но ведь и ему точно так же угрожают наручники, тюремная камера и прочая чертовщина — мы оба подобны диким зверям, на которых объявлена облава». Заблуждение, господин барон. Я-то всегда выкручусь. Речь идет исключительно о тебе. Кошелек или жизнь, сударь! Выкладывай половину добычи, а не то… А не то — эшафот! Согласен?

Внезапным движением барон отстранился от него, выхватил револьвер и выстрелил.

Но Люпен предвидел нападение, тем более что с лица барона мало-помалу исчезло выражение уверенности; под влиянием страха и ярости черты его исказила свирепая гримаса, обнаружившая всю ненависть, которую он так давно сдерживал.

Он выстрелил дважды. Люпен метнулся в сторону, потом бросился под ноги барону и повалил его на пол. Барон с силой вырвался. Враги схватились врукопашную, и началась ожесточенная, искусная, неистовая борьба.