Необычайное путешествие - [59]

Но тут появились фабриканты. Они стали устанавливать помногу прялок «Дженни» в одном здании. Прялки приводились у них в движение уже не руками, а силой воды. А потом они приспособили паровую машину и стали продавать пряжу через своих агентов ткачам по более дешевой цене, чем наши односельчане. И те совершенно разорились. Они продали свои прялки фабриканту, а сами поступили к нему на работу. Что им еще оставалось делать? Ведь земли у них уже не было.

Так машины съели прядильщиков, но скоро они добрались и до ткачей.

Лет шестьдесят тому назад, когда дедушка и бабушка, к их счастью, уже умерли, а их станок перешел моему отцу, как приданое за матерью, сельский священник по имени Картрайт изобрел механический ткацкий станок.

Фабриканты сейчас же накинулись на новое изобретение. Получилась та же самая картина, что с прялкой «Дженни». Ткачи, продолжавшие работать на ручных станках, в том числе и мой отец, разорились. Отец был вынужден продать свой станок и коттедж, переехал с семьей в Ланкашир и поступил на фабрику.

Он был очень хороший ткач, но на фабрике этого было не нужно. Ведь главную работу делали машины, а ткачу оставалось только наблюдать за ними. И фабриканты догадались, что это может делать и женщина и даже ребенок. А платить им ведь можно гораздо меньше, чем мужчинам.

И вот тканей стали вырабатывать столько, что на них уже не было спроса. Многие фабриканты закрыли свои фабрики или сократили рабочих. А когда этот, как они называли, «кризис», кончился, — вместо мужчин набрали женщин и детей.

Мой отец от горя и стыда перед нами бросился в канал. Его принесли домой уже мертвым. Так машины съели и его. Моя мать пережила его ненадолго. Я осталась с двумя братишками меньше моего Георга.

Я была хорошей кружевницей. Богатые госпожи охотно покупали мою работу. Мы жили неплохо. Я с братьями переехала в Лондон, где было больше спроса на кружева. Но скоро мне тоже пришлась поступить на фабрику, потому что изобрели кружевную машину.

Уходя на работу, я запирала мальчиков в комнате. Однажды зимой, когда я вернулась с фабрики, я нашла замок с нашей двери сорванным. Я вошла в комнату и увидела младшего братишку в страшных пузырях от ожогов. На полу лежал чайник, в котором я перед уходом на работу кипятила им чай. Старший брат исчез. Соседка рассказала, что, услышав отчаянный крик в моей комнате, она сорвала замок с двери. Старший брат тут же юркнул у ее ног в дверь и убежал. Наверно, он нечаянно обварил младшего.

Я долго искала его, моего бедняжку. Заявляла в полицию. Но так и не могла найти и до сих пор не знаю, жив ли он. Младший умер через два дня в больнице для бедных.

Я боялась одиночества и скоро вышла замуж за Джоржа Шарпа, рабочего машинного отделения нашей фабрики. Я перешла к нему в комнату. Мы жили с ним душа и душу, утешая и поддерживая друг друга во всех трудных случаях жизни. И хоть рабочим лучше не иметь детей, как проповедовал даже один священник, мы были очень рады, когда родился наш Георг.

Когда ему исполнилось четыре года, случилось большое несчастье. По фабричным правилам, рабочий машинного отделения должен чистить машину во время перерывов на завтрак или обед, чтобы не пропадал ни один час рабочего времени. И вот большинство рабочих, обслуживающих машины, чтобы не терять минуты отдыха, чистили машины на ходу с риском для своей жизни. Особенно было страшно чистить машину там, где приводные ремни. Стоило только чуть отвлечься, и рабочий, подхваченный ремнем, с быстротой молнии уносился машиной и с такой силой ударялся о пол или потолок, что в нем ни одна косточка не оставалась целой.

На моих глазах погибла девушка, которую приводной ремень подхватил и перебросил пятьдесят раз. Если бы фабрикант засчитывал время, которое нужно для чистки машины, в рабочие часы, никому бы и в голову не пришло чистить машины на ходу, как это сделал и мой бедный Джо. Он остался жив, но только потому, что попросил товарища последить за ним и, если что, остановить машину. Но два месяца он пролежал в больнице, а когда вышел из нее, его место, конечно, было занято. Рука у него так и не зажила, как следует, и мы стали жить только на мой заработок.

Чтобы хоть чем-нибудь помочь мне, он выполнял всю домашнюю работу. Я видела, что он делает все, что в его силах, и мы, несмотря на нужду, жили очень дружно. Но после моей болезни я тоже лишилась работы, и мы были вынуждены отвести на фабрику моего мальчика. Жить вчетвером на его заработок было невозможно, и мой бедный Джо, чтобы, как он оказал, избавить нас от лишнего рта, попросился в работный дом.

С тех пор мы видимся с ним только по воскресеньям, и то не в каждое. И эти дни для нас обоих являются праздником. Работный дом хуже тюрьмы! Да вы сами сегодня увидите, какие там порядки…

— А разве не было другого выхода? — спросил Вася. — Вы ниоткуда не могли получить какой-нибудь пенсии или пособия?

— По новому закону о бедных — нет. Еще тридцать лет тому назад был другой закон. Бедные еженедельно получали пособие в своем приходе. Но потом власти решили, что это слишком разорительно для страны и развивает лень среди бедняков. По новому закону допускается только один вид помощи — прием в работные дома. Ну вот, мы почти и дошли до того места, где живет наш бедный Джо.