Необитаемая земля. Жизнь после глобального потепления - [18]
Не далее как в 2016 году было подписано Парижское климатическое соглашение, которое установило порог глобального потепления в 2 °C как обязательную цель для всех стран мира, но результаты оказались печальными. В 2017 году, по данным Международного энергетического агентства, выбросы CO>2 выросли на 1,4% (25), после того как в течение пары лет оптимисты расценивали ситуацию как выполаживание или выход на плато; выбросы опять стали расти. Но еще до достижения нового пика ни одна крупная промышленная страна даже не начала выполнять условия Парижского соглашения (26). Конечно, эти условия всего лишь привели бы нас к потеплению на 3,2 °C; чтобы остановиться на 2 °C, все страны-подписанты должны были приложить гораздо больше усилий. В настоящее время таких подписантов 195, из них лишь несколько находятся в рамках целевых выбросов по Парижскому соглашению: Марокко, Гамбия, Бутан, Коста-Рика, Эфиопия, Индия и Филиппины. И намерение Дональда Трампа выйти из этого соглашения[40] в перспективе может оказаться полезным; на самом деле его упрямство может оказаться весьма продуктивным, поскольку отказ Америки от лидерства в вопросах климата выведет на первые позиции Китай – и Си Цзиньпин[41] получит возможность занять более агрессивную позицию по изменению климата. Но, разумеется, заявления Китая пока так и остаются лишь заявлениями; страна уже имеет самый большой углеродный след в мире, и в первые три месяца 2018 года ее выбросы выросли на 4% (27). В Китае находится половина угольных электростанций мира, и они в среднем работают только половину времени, то есть их использование можно быстро нарастить. С 2000 года во всем мире выработка энергии на угольных электростанциях выросла почти вдвое (28). Согласно одной аналитике, если бы весь мир последовал примеру Китая, к 2100 году мы бы получили потепление на 5 °C (29).
В 2018 году ООН спрогнозировала, что при текущем уровне выбросов потепление превысит 1,5 °C к 2040 году, если не раньше; в 2017 году американское Национальное климатическое агентство сообщило, что, даже если концентрация CO>2 во всем мире вдруг стабилизируется, нам все равно не избежать дополнительного потепления на полградуса. И, наверное, поэтому, чтобы оставаться ниже 2 °C, надо не просто сократить выбросы, а прийти к «отрицательным выбросам»[42]. Здесь возможны два варианта: технологии по извлечению углекислого газа из атмосферы и новый подход к лесному и сельскому хозяйству, который даст растительной жизни достичь того же результата, но более традиционным способом.
Согласно ряду недавних статей, на данный момент обе эти технологии мало чем отличаются от фантазий. В 2018 году Консультативный совет Европейской академии наук установил, что существующие технологии отрицательных выбросов имеют слишком «ограниченный реальный потенциал» (30), даже чтобы замедлить повышение концентрации углекислого газа в атмосфере, не говоря уже о том, чтобы значительно снизить эту концентрацию. В 2018 году журнал Nature назвал все основанные на технологиях по извлечению углекислого газа сценарии «магическим мышлением» (31). Но даже оно не слишком радостное. В атмосфере содержится не так много углерода, говорили все, только 410 частей на миллион, но он везде, и для глобального сбора углерода потребуется создать соответствующие предприятия почти по всему миру – планета превратится в нечто вроде завода по очистке воздуха, летящего по орбите вокруг Солнца; промышленный спутник, описывающий параболу в Солнечной системе. (Совсем не это подразумевали Барбара Уорд и Бакминстер Фуллер под термином «космический корабль Земля».) И хотя развитие, несомненно, будет, издержки снизятся и появятся более эффективные технологии, мы не можем ждать достижений прогресса; у нас попросту нет времени. По одной оценке, чтобы надеяться на два градуса потепления, мы должны открывать новые заводы по улавливанию углерода (32) с частотой полтора завода в день в течение следующих 70 лет. В 2018 году во всем мире их насчитывалось лишь 18 штук (33).
Как ни печально, но безразличие в вопросах климата было всегда. Прогнозирование будущего потепления – глупое занятие, поскольку результат зависит от многих уровней неопределенности; но если по самому оптимистичному сценарию мы получим 2–2,5 градуса потепления к 2100 году, то самый вероятный вариант, самый жирный участок кривой вероятности находится на отметке в три градуса или чуть выше. Возможно, даже такой уровень потепления потребует значительных усилий по отрицательным выбросам с учетом того, что наше потребление углеводородов продолжает расти. Имеет место и некоторый риск научной неопределенности, вероятность того, что мы недооцениваем эффекты обратных связей в природных системах, которые мы слабо понимаем. Видимо, если эти процессы запустятся, мы можем получить четыре градуса потепления к 2100 году, даже при значительном снижении выбросов в грядущие десятилетия. Но время, прошедшее с момента подписания Киотского протокола, показало, что из-за недальновидности человека делать предсказания о том, что точно случится, непродуктивно; лучше рассматривать то, что
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.