Необитаемая земля. Жизнь после глобального потепления - [13]
Факты приводят в ужас, а масштабы драмы, проистекающей между этими двумя крайностями, невообразимо велики – настолько, что она охватывает не только существующее человечество, но и все возможные сценарии будущего. Глобальное потепление, как ни странно, уместилось всего лишь в два поколения всей истории человеческой цивилизации. Сначала был развернут проект по тотальному покорению всей планеты; проект, чей выхлоп в виде ядовитых выбросов легко расправляется со льдами, сформировавшимися за тысячелетия, и так быстро, что таяние заметно невооруженным глазом, уничтожая природно-климатические условия, стабильно существовавшие практически всю историю человечества. Это дело рук первого поколения. Перед вторым поколением стоит совсем иная задача: сохранение нашего общего будущего, предотвращение разрушений и разработка альтернативного пути развития. И в данном случае нам не с чем проводить аналогии, разве что с мифологией и теологией и, возможно, с чем-то вроде холодной войны с гарантированным взаимным уничтожением.
Мало кто осмеливается бросить вызов потеплению, но с учетом глобальности климатических изменений наша пассивность оправданна – вот вам еще одно распространенное заблуждение. В сказках, комиксах, на церковной скамье и в кинотеатрах истории о судьбе человечества прививают нам противоестественную пассивность, и не удивительно, что это произошло и в случае с угрозой изменения климата. Ближе к концу холодной войны тема ядерной зимы проникла во все уголки популярной культуры и психологии; непрекращающийся страх перед тем, что эксперимент человечества может прекратиться из-за двух групп высокомерных враждующих политиканов, из-за нескольких пар рук, в нетерпении зависших над кнопками самоуничтожения планеты. Но угроза изменения климата еще более драматична и в глобальном смысле более демократична, с коллективной ответственностью каждого, как бы сильно нас это ни пугало; тем не менее мы лишь частично понимаем эту угрозу, и то не очень конкретно или целостно, меняя одни страхи на другие, предпочитая игнорировать самые мрачные события нашего возможного будущего, смешивая воедино наш политический фатализм и веру в технологии; мы словно с помутившимся разумом ждем реализации так хорошо знакомых нам мечтаний любого обывателя: что кто-то другой придет и бесплатно решит наши проблемы. Приверженцы более панических настроений едва ли отличаются меньшей пассивностью, принимая климатический фатализм за климатический оптимизм.
За последние несколько лет, по мере того как экологические процессы планеты становятся более разрушительными, климатические скептики перестали спорить о том, меняется климат или нет, поскольку из-за экстремальной погоды изменения стали бесспорным фактом; но теперь они говорят о том, что причины этого процесса неясны, предполагая, что наблюдаемые изменения являются результатом естественных природных процессов, а не человеческой деятельности и вмешательства. Это очень странный аргумент: если планета нагревается с бешеной скоростью в устрашающем масштабе, то невозможность контролировать потепление и даже полностью осознать его суть должна беспокоить нас не в меньшей, а по логике в большей степени.
Понимание того, что причина потепления находится в нас, должно успокаивать, а не угнетать, какими бы невообразимо масштабными и сложными ни были процессы, его запустившие; понимание того, что мы сами несем ответственность за все его карающие последствия, должно давать надежду, причем не только абстрактную. В конце концов, глобальное потепление – это результат вмешательства человека. И положительным моментом осознания своей вины является тот факт, что мы всё еще можем повлиять на ситуацию. Неважно, насколько неуправляемой нам кажется климатическая система – со всеми ее бурлящими тайфунами, непредсказуемым голодом и жарой, кризисами с беженцами и климатическими конфликтами, – мы все являемся ее авторами. И мы еще не дописали историю.
Кое-кто, например нефтяные компании и покровительствующие им политики, – гораздо более активные авторы. Но бремя ответственности слишком велико, чтобы взвалить его только на них, хоть нам и приятно думать, что вопрос можно решить, устранив нескольких злодеев. Мы все вносим небольшой вклад в свои будущие страдания всякий раз, когда включаем свет, покупаем билет на самолет или не приходим на выборы. И теперь мы совместными усилиями должны написать следующий акт пьесы. Мы сконструировали катастрофу, и мы же можем сконструировать способ ее избежать – или, скорее, сконструировать путь в сторону еще большей путаницы, которая тем не менее дает надежду на то, что грядущие поколения смогут пойти дальше по новому пути – возможно, в сторону более светлого экологического будущего.
С того момента, как я начал писать про потепление, меня часто спрашивают, вижу ли я хоть какие-то причины для оптимизма. Но я и есть оптимист. Перспектива того, что в течение следующих нескольких столетий люди могут сформировать климат, который будет на 6 или даже 8 °C теплее – когда крупные участки планеты по всем существующим стандартам станут необитаемыми, – упомянутая выше путаница, в моем понимании, обнадеживает. Потепление на 3 или 3,5 °C принесет страдания, превосходящие все, что когда-либо испытывало человечество со всеми его невзгодами, напастями и войнами. Но это не фатальный сценарий; на самом деле он намного лучше того, по которому мы движемся. И при наличии технологии сбора углекислого газа из воздуха или геоинжиниринга, который охладит планету за счет задерживания газа в атмосфере, мы можем придумать новые решения, которые помогут привести планету к состоянию, которое мы бы сегодня назвали мрачным, но не апокалиптическим.
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.