Необходимость - мать изобретения - [9]

Блейк взял стальной брусок.

— Никто из вас не упомянул о силе, которой не страшна вся алмазная пыль этой планеты, вместе взятая, ибо сила эта не связана с движущимися частями. Я имею в виду действие силового поля.

Он поднял иголку и, поднеся снизу магнит, дал ей возможность откачнуться на нитке.

— Если представить себе, что магнит — наша планета, магнетизм — сила тяжести, то игла — это наш корабль, оборудованный каким-то приспособлением, которое сделает его антигравитационным.

Он снова дал иголке качнуться прочь от магнита.

— Невидимый барьер, — задумчиво сказал он. — Что это такое? Мы называем его силон, но как может нечто невещественное — не стекло, не металл — стать барьером?

— Это загадка, — сказал Тейлор. — И ее будет трудно разгадать.

— Трудно, — сказал Кук, — но мы знаем, что ответ есть и его можно найти. Сила, которая нам нужна, чтобы поднять корабль, — вокруг нас. Мы будем искать секрет силы, которая, мы это твердо знаем, существует.

— А продолжая охотиться за ураном, мы будем искать то, чего, судя по всему, не существует, — закончил Блейк. Ленсон встал, отодвинув стул.

— Ну, что ж, раз мы знаем, чего хотим, за работу.

— Нам нужна будет электроэнергия, — сказал Тейлор. — Самое обычное, допотопное электричество.

— С этим мы справимся, — ответил Блейк. — Генератор корабля не поврежден, поэтому мы построим тот единственный в мире двигатель, которому не нужны ни уголь, ни нефть, ни радиоактивные руды — паровой двигатель. У нас есть вода, есть сколько угодно деревьев для топлива и вдобавок еще токарный станок. Есть и запасная труба, из которой можно сделать превосходный цилиндр.

— А как насчет алмазной пыли в воде? — спросил Тейлор.

— Будем подавать в цилиндр только очищенный пар, тогда алмазная пыль причинит не больше вреда, чем обычная известь. И, кроме того, у нас же есть фильтры в цистернах.

— Правильно, — согласился Кук. — Тем более что мы со скоростью сто миль в секунду приближаемся к не оченьто приятному концу.

Генератор сняли со стены и закрепили на новом стальном настиле. Из зубчатой передачи корабельного лифта соорудили коробку скоростей. В отверстиях двигательного отсека сделали окна из глассита. Конечно, после первой же песчаной бури они стали полупрозрачными, но все-таки света для работы хватало. Строительство паровой машины продвигалось медленно: токарный станок был невелик, да и материалов недостаточно, но люди работали упорно, а желтая звезда продвигалась все дальше и дальше, опережая их собственное солнце. Когда они приступили к сборке, она уже сверкала на темном небе за целый час до восхода солнца. В день окончания работы звезда уже два часа рассеивала темноту на востоке к тому времени, как начали появляться радужные краски приближающегося утра, и почти три часа прошло, прежде чем появилось само солнце.

— Теперь у нас всегда будет необходимая энергия, — сказал Блейк. — Как только оборудуем лабораторию, займемся проверкой нашей идеи на прочность.

— Говорят, испытывая новое на прочность, всегда рискуешь, — заметил Кук. — Придется нам доказать, что бывают исключения из правил. А вы обратили внимание на большую желтую звезду? Сейчас она на сорок градусов впереди нашего солнца создается впечатление, что она удаляется от него, только вот становится все ярче.

— Мы прошли уже пятую часть пути к ней, — сказал Блейк.

— Когда Аврора врежется в желтое солнце, получится потрясающая Новая, — сказал Кук. — А что будет потом, когда наше большое бело-голубое солнце столкнется с этой Новой? Сверхновая? Ведь никто еще не видел ничего подобного.

— Мы тоже не увидим, если не займемся делом, — сказал Ленсон. — Время бежит, из-за нас Аврора не отсрочит свое рандеву.

Центральное помещение корабля было переоборудовано в лабораторию, вернее в ее подобие, насколько это позволяли их ограниченные возможности.

В последующие дни выдвигались различные идеи: одни были просто повторением уже известных, другие явно противоречили общепринятым принципам магнетизма и гравитации. Радикальные идеи высказывались вначале весьма робко, но постепенно страх перед необычными теориями ослабел, и вскоре все пятеро стали следовать словам Кука: «Любую теорию, даже самую фантастичную, нельзя подозревать в ошибочности, пока эта ошибочность не доказана».

Каждому эксперименту присваивался порядковый номер с индексом «X» — вместо слова «экспериментальный». Сведения, полученные в результате каждого опыта, тщательно фиксировались.

Прошло тридцать дней и еще тридцать, желтая звезда становилась все ярче, видимое расстояние между ней и их собственным солнцем становилось все больше. Первоначальный энтузиазм Кука, Ленсона и Уилфреда сменился спокойной сосредоточенностью. Они все дольше засиживались за работой. Тейлор не выражал особых эмоций, но вставал все раньше, а ложился все позже.

Наступило летнее солнцестояние, солнце больше не двигалось к северу, а стало перемещаться на юг, сначала почти незаметно. После солнцестояния ветры из пустыни стали дуть чаще; горячие, иссушающие, они всегда несли с собой песок и пыль.

Прошло уже четыре месяца их пребывания на Авроре, когда Кук с мрачным юмором начертил мелом на стене лаборатории огромный календарь: тридцать дней в ширину, пять рядов в длину. Каждый прошедший день он вычеркивал красным мелом, напоминая товарищам о том, что время уходит.