Ненависть - [14]

— Papka! — мальчишка бросился на встречу. Вся семья в сборе. — невольно позавидовал Руди. — Даже убийц и террористов любят, а ты кому нужен? Разве, когда помрешь, вороны порадуются.

Первая радость схлынула и все, наконец, обратили внимание и на пленника. Стрелок начал говорить, говорил долго и убеждающе, причем разговор ему давался с трудом. Рудольфу осталось только виновато, затравленно улыбаться. Самое поганое когда тебя обсуждают в твоем же присутствии, а ты не понимаешь ни слова. За последние дни это стало почти что нормой. Чувствуешь себя необычной зверушкой в зоопарке. Хотя сам Штольке зоопарки видел только по телевизору, ближайший от сюда на три тысячи километров к западу.

Слова Стрелка возымели действие. Женщина вздохнула, и понимающе улыбнулась. У девчонки в глазах вспыхнул неподдельный интерес, совсем не боится. А вот с парнем вышло иначе. Сын выслушал отца, и сам заговорил сбивчиво, зло, то и дело поглядывая на Руди тяжелым, убийственным взглядом. Стрелок попытался успокоить, голос убеждающий, плавный. Мальчишка сорвался на крик, весь покраснел, сжал кулаки и бросился бежать.

— Vovka vernis! — заорал вслед Стрелок, но парень нырнул в заросли и скрылся из глаз.

— Вот так, — словно извинился по-немецки Стрелок. — Говорит врага в дом привел. Ничего, перегорит. А пока знакомься — это моя жена Галина и дочка любимая, Екатерина. Тот прыткий герой — Володя, сын.

Галина что-то сказала и вновь улыбнулась своей едва заметной, теплой улыбкой.

— Здравствуй, — на практически безупречном немецком, поприветствовала девочка.

— Вы, вы по немецки говорите? — растерялся Руди.

— Ты думал мы тут медведей пасем и грамоте не обучены? — хохотнул Стрелок.

— Ну нет, я так конечно не думал, — соврал Штольке. Ты-то, ясно, немецкий знаешь, иначе как допрашивать будешь? Но им то за чем?

— Я плохо еще говорю, со словарем, — звонко рассмеялась Екатерина. — Практиковаться не с кем, папки постоянно дома нет. Мама по-немецки не говорит, а брат знает немного, но разговаривать отказывается, принципиальный.

— Вот и подучишь, — хмыкнул отец. — Нашего гостя зовут Рудольф, но мы будем называть его Ваней-Иваном, — и обратился к Руди. — Знаешь почему?

— У вас всех Иванами зовут? — предположил Штольке, вспомнив старый фильм, в котором немецкий отряд героически гибнет окруженный террористам. Раненный офицер остается прикрывать отход своих солдат, встает гордый и сильный, кричит: «Подходи Иваны!», и подрывает себя гранатой вместе с ними. Сколько раз пересматривал, а всякий раз в горле встает жесткий ком, душат слезы и сжимаются кулаки.

— Не совсем, — Стрелок с семейством заулыбались. — Есть старое русское выражение «Иваны родства не помнящие», так называют людей не знающих и нежелающих знать свою историю и своих предков. Забывших родство и собственное имя.

— Я знаю столько, сколько мне нужно, — обиделся Руди, уязвленный намеком на происхождение. — И кто такие «русские»?

— Я русский, — Стрелок расправил плечи. — Был и есть такой народ, не смотря на все невзгоды и беды. Мои родители русские, моя жена русская, мои дети русские, а кто ты?

— Я немец! — выкрикнул Рудольф и смешался. Подумаешь русские, скорее всего один из маленьких, диких, вымирающих от пьянства и кровосмешения народов, — Ну почти немец.

— Вот я и говорю, Иван родства не помнящий, — удовлетворенно кивнул Стрелок. — В зеркало на себя посмотри, морда рязанская.

Жена бандита замахала руками, заговорила и Егор послушно умолк. Погладил бороду, хитро улыбнулся и сказал Руди:

— Видел? Не велит гостя обижать! — Стрелок вручил жене тяжелый рюкзак, дочери винтовку и кивнул Руди. — Пошли Ваня, умоемся с дороги, а то воняем как бродяги последние.

Женщины пошли в дом. Рудольф отметил, как умело девочка обращается с оружием. Никакой неуверенности, или обычной женской неловкости. Винтовка приросла к рукам. Скорее всего умеет стрелять, нравы тут самые дикие.

Стрелок провел через калитку на задний двор, огороженный деревянным забором из тонких жердей. Рыжая корова с белыми пятнами и огромным выменем повела осоловелыми глазами, и продолжила трапезу. Из-под ног брызнули недовольно закудахтавшие куры. Бандит подошел к стоящей у стены гнедой лошади, запустил пальцы в гриву, зашептал на ухо. Лошадь всхрапнула в ответ, косясь огромным, печальным глазом. Настоящее крестьянское подворье, Руди отметил грядки аккуратно обложенные досками, кучу навоза. Пахло свежеоструганным деревом и травой. Стрелок неуловимо изменился, от его злой сосредоточенности не осталось следа, он расслабился, сбросил напряжение последних дней, человек на своем месте, крепкий хозяин вернулся домой. Так какой он на самом деле?

Стрелок подошел к низкому колодезному срубу и начал стаскивать камуфляж. Остался только в штанах и с кобурой на ремне. Тело жилистое, без единой капли жира, кожа загорела до черноты. Рядом несколько ведер заполненных водой. Чуть дальше огромная куча наколотых, березовых дров, топор воткнут в деревянную колоду, тут же двуручная пила. Рудольф попал в прошлое. Топят дровами, инструмент самый примитивный, лошади. Прогресс обошел эту глушь стороной.