Ненасытный - [37]

Лучан взял ее за подбородок, запрокинул голову кверху и спросил с легкой хрипотцой:

— Что вы скрываете от меня, Мина?

— Ничего, — соврала она столь же хрипло. — Честное слово.

И тут случилось невероятное: их губы встретились. Мина так давно не целовалась с мужчинами, что в первый момент не поверила собственным ощущениям и застыла как вкопанная.

Однако факт оставался фактом. Губы, холодноватые, как и пальцы, вели себя нежно и терпеливо, как будто Лучан готов был ждать ее отклика хоть всю ночь.

Сердце Мины отстучало два мощных удара подряд, и до нее наконец дошло, что Лучан в самом деле ее целует.

Она встала на цыпочки, обхватила его за шею и вернула ему поцелуй, вбирая в себя его свежий запах. Зажмурившись, она больше не видела картины у него за спиной, а Лучан приподнял ее над полом и все теснее прижимал к сердцу, которого она не слышала за отчаянным биением своего.

Потом ей показалось, что потолок испарился и лунный свет вместе со звездным сплошным белым потоком льется вниз, на нее.

Она не знала, что поцелуй может быть таким. Лучан держал ее бережно, словно какую-нибудь хрупкую вазу из китайской коллекции, но его губы, такие робкие на первых порах, делались все смелее, и она невольно открывалась навстречу ему.

Миг спустя в нем будто порвалось что-то, сдерживавшее его до сих пор. Он перестал быть вежливым, и Мина ничего не имела против. Точно он задал ей вопрос и она ответила «да».

Идиллию нарушало только ворчание Джека Бауэра. Мине пришлось оторваться и прикрикнуть:

— Джек, тихо!

Он удивленно тявкнул, поставил уши торчком и чихнул. Мина засмеялась, но Лучан даже не улыбнулся. Устремленный на нее взгляд Мина определила бы не иначе как пламенный.

Ему эта ситуация, судя по всему, смешной не казалась. По-прежнему держа Мину над полом, он заглянул ей в глаза и сказал:

— Проведи эту ночь со мной.

Мина не испытала ни малейшего шока, словно заранее знала, что он ее об этом попросит. Их тела казались созданными друг для друга, и голод, который она чувствовала в поцелуе Лучана, не уступал ее собственному. Он хотел ее так же страстно, как она хотела его.

Влюбленность сейчас ей нужна была меньше всего, однако она стремительно влюблялась в Лучана и в его поцелуи, прожигавшие ее до самой души.

Падала за край узкой трещины, отделяющей простую симпатию от любви.

Глупо, но факт. Она втрескалась в человека, с которым только что познакомилась.

Но разве могла она устоять после всего, что они вместе пережили? А теперь его поцелуи прямо-таки испепеляют ее.

С другой стороны, что хорошего сулит ей эта любовь? Он здесь ненадолго, а в романы на расстоянии, хотя таких у нее еще не было, Мина почему-то не верила. Лучан вряд ли переедет в Нью-Йорк, а она уж точно не поедет в Румынию.

Или, если точнее, очень постарается не уехать за ним в Румынию.

Так что самый разумный ответ на его вопрос — это «нет». НЕТ. Очень просто.

Она не из рисковых, если кто помнит.

— Хорошо, — прошептал ее собственный голос.

С ума она сошла, что ли?

Лучан прижал ее к себе еще крепче, если такое возможно, и закружил. Мина со смехом просила его перестать, Джек Бауэр лаял. Счастливый, торжествующий, он поставил ее на ноги и сказал:

— Ты не пожалеешь об этом.

Мина, успокаивая Джека Бауэра, все время повторяла в уме эти слова.

Конечно, не пожалеет… с чего бы?

Глава двадцать восьмая

3.00, 16 апреля, пятница.

Западная Юнион-сквер 15, пентхаус.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Лучан знал, что поступает неправильно, но остановиться не мог.

Мина, отдав ему плащ, с восхищением рассматривала квартиру, которую ему подыскал Эмил — скупо обставленный корпоративный пентхаус с суперсовременной системой безопасности и террасой; балкон Эмила, где свободно могли разместиться человек двадцать, по сравнению с ней напоминал почтовую марку. Раздвижные двери с противосолнечными стеклами, составлявшие большую часть стен, выходили с одной стороны на южный Манхэттен, с другой на Гудзон, с третьей на Юнион-сквер-парк и рождественские елки небоскребов. Над Куинс за Ист-ривер мерцали красные огни заходящих на посадку самолетов.

— Изумительно. — Мина, подойдя к одной из дверей, любовалась луной и видом.

Из-за короткой стрижки ее длинная стройная шея над вырезом простого черного платья казалась особенно беззащитной. Судя по всему, она не имела никакого понятия об эмоциональном водовороте, в котором сейчас крутился Лучан.

Он повел себя предосудительно, а то и преступно, в тот самый момент, когда предложил составить компанию Мине и ее собачке.

Собака и та понимала, что он затеял недоброе, а сам он упрекнул себя за эти слова, еще не успев их выговорить.

Сначала он думал, что брат отговорит ее от этой прогулки. Хорошо бы. Кому, как не брату, заботиться о сестре.

Но брат оказался слишком эгоцентричным и ничего не почувствовал. (Впрочем, что с него взять. Он, Лучан, существует на этом свете уже пятьсот лет, а Джон всего каких-нибудь тридцать. Не надо судить его слишком строго.)

Пока Мина собиралась, Лучан стоял в холле и говорил себе: уходи. Оставь ее. Она хорошая, не тебе чета, и старается жить хорошо и правильно. Зачем Мэри Лу вздумалось вводить ее в их чудовищную среду?