Немые свидетели - [12]

Графология доказала свою несостоятельность. Но значит ли, что манера письма вообще существует самостоятельно и никак не связана с личностью человека? Безусловно, на основании изучения письменной речи (стиль, содержание и т. д.) все же можно сделать некоторые выводы о человеке.

В книге Ю. К. Олеши «Ни дня без строчки» есть запоминающаяся запись:

«Я знал несколько графологов. Один, по фамилии Зуев-Инсаров, промышлял своим искусством, сидя за столиком в кино „Уран“ на Сретенке. Очень многие из пришедших в кино и прогуливавшихся пока что в фойе останавливались у столика и заказывали графологу определить их характер по почерку. Зуев-Инсаров, молодой, строгий брюнет в черном пиджаке и, как мне теперь кажется, в черных очках, писал свои определения на листах почтовой бумаги.

Он мне тогда составил характеристику — по-моему, правильную».

Другой человек, воспользовавшийся услугами Зуева-Инсарова, высказался еще более определенно. Но сначала слово самому графологу:

«Энергичная и деятельная натура, не останавливающаяся перед препятствиями и первоначальными трудностями. Способен зажечься начинанием настолько, что в те часы совершенно отбрасывает слова „личная жизнь“. Привык к постоянной напряженной работе мысли, распоряжениям и хлопотам, заботам о ходе борьбы, привык настолько, что уже спокойная, ровно текущая жизнь показалась бы ему странною. В личной жизни неприхотлив, не любит ничего лишнего и ненужного. В обращении с людьми чувствует уверенность, старается быть всегда ровным, простым и корректным (при внутренней неровности и порывистости). Самолюбив. Ревнив. Трудно дает переубедить себя — привык оперировать фактами. Развитость познавательного комплекса. Увлечений не чужд, и увлечения могут достигать значительной силы, но когда речь идет о выполнении своих обязанностей, то в большинстве случаев никакие соблазны личного характера не в состоянии бывают сбить его с принятого им уже пути. Защищая свои принципы, может быть очень жестким».

А вот ответ: «Анализ моего автографа, сделанный тов. Зуевым-Инсаровым, содержит совершенно правильные элементы, и я не нахожу никакого тщеславия в этих лестных для меня выводах, ибо те, кто работает во имя революции, должны иметь нормальное и определенное представление о своих характерных качествах. Редактор французской газеты „Юманите“ Вайян-Кутюрье. Москва. 3.ХІ.27».

В искренности известного французского писателя сомневаться не приходится. К тому же, пролистав книгу Зуева-Инсарова «Почерк и личность», можно найти еще немало подобных восторженных отзывов.

Хотим думать, что когда-нибудь можно будет установить тесную зависимость между характером человека и его почерком. Но пусть слово об этом скажет не интуиция, а наука.

Портрет почерка

В конце XIX века в криминалистике произошло знаменательное событие: француз Альфонс Бертильон выдвинул новую систему идентификации почерка. В журнале «Научное обозрение» появилась серия его статей под названием «Сравнение почерков и графическая идентификация».

Бертильон предложил перенести методы «словесного портрета» на почерк, то есть использовать для идентификации почерка признаки как наиболее часто изменяющиеся, так и самые характерные, постоянные, присущие только одному человеку.

В обиходной речи слова: почерк, письмо, написание — имеют один и тот же смысл. Вряд ли видит в них особую разницу и профессионал-литератор, который выбирает то или иное слово, руководствуясь собственным вкусом. А для криминалиста каждое из них совершенно конкретное понятие. Точно так же обстоит дело со словом «признак». Его легко заменяют привычные синонимы: примета, знак, симптом, показатель. Криминалистика же более строга и не позволяет вместо словосочетания «признак почерка» говорить, например, «симптом почерка». Поэтому пусть читатель не торопится укорять авторов этой книги за однообразие повторяющихся выражений, терминов, словосочетаний. Дело отнюдь не в бедном словарном запасе, а в том, что необходима максимальная точность, чтобы не исказить твердых, устоявшихся понятий.

Итак, в чем же идея Бертильона?

Главное — проследить, насколько часто повторяются различные признаки почерка (как отдельные, так и в совокупности). Подсчитав, можно сделать таблицу вероятности.

Но, предупреждал Бертильон, ни в коем случае нельзя ограничиваться только строением букв. Надо помнить и об общих признаках почерка: размере, наклоне, связности, соблюдении (или несоблюдении) линии в строке.

Большое значение придавал Бертильон исследованию разных движений в почерке по отношению друг к другу. В зависимости от направления движений он делил почерки на правоокружные и левоокружные.

Чтобы облегчить экспертизу письма, французский криминалист предлагал пользоваться фотографическими таблицами. На одной стороне должны наклеиваться буквы и сочетания из заподозренного документа, а на другой — из рукописи, не вызывающей сомнения (мы уже говорили, что такую таблицу впервые с блеском применил Буринский).

«Эксперту, — писал Бертильон, — весьма важно возможно полнее знать все обстоятельства, сопровождающие возникновение исследуемого документа; …кроме редчайших случаев, вопрос о подлинности документа не может быть разрешен, если оторваться от обстоятельств дела».