Немые голоса - [24]

Она посмотрела на него, задетая его тоном.

— Да, именно это я и хочу сказать. Я даже не знала, что она живет в этой деревне.

— Вы проработали с ней шесть лет и не знали, где она живет? — В голосе зазвучало недоверие, вопрос вырвался жестко, пронзительно.

— Слушайте, я городской человек. — Конни посмотрела на него поверх кофейной кружки, поставила ее на стол перед собой и продолжила: — Я выросла в Лондоне, поступила в Ньюкасл. Жила в квартире в Хитоне, потом, когда мы поженились, мы переехали в крошечный домик в Вест-Джесмонде. Я знала, что Дженни живет где-то в Нортумберленде, в какой-то глуши. В те редкие случаи, когда мы куда-то ходили вместе — командные ужины, в таком духе, — это было в городе. Откуда мне знать, что она живет в Барнард-Бридж? Вот вы знаете, где живет ваша начальница?

Вопрос был риторическим, но Эшворт ответил на него про себя: «О да, я знаю. Сколько раз я подвозил ее туда, когда она была слишком раздражена, чтобы сесть за руль. Или вызывала меня в последний момент, чтобы поговорить о деле».

— Вы же не считаете, что это я ее убила?

Эшворт видел, что Конни поняла это только сейчас. Эта мысль пробудила ее от депрессии и похмелья. Ее взгляд прояснился, и она уставилась на него в ужасе.

— Можно предположить, что у вас был мотив. Если бы не она, у вас бы по-прежнему была ваша работа. Вы бы не застряли здесь, живя на пособие под всеобщие насмешки.

— Нет! — Конни встала, демонстрируя свою позицию. — Это моя вина. Если бы я следовала предписаниями, если бы хоть раз позвонила учительнице Элиаса, если бы потрудилась навестить его вечером, когда застала бы его с Морганом, я бы все еще работала и моя фотография не мелькала бы во всех газетах. Я не убивала Элиаса. Его убила его мать. И Дженни Листер не подставляла меня. Я сама разрушила свою карьеру.

— Но она могла вас прикрыть, повернуть дело так, чтобы вытащить вас из беды.

Конни улыбнулась, и он впервые подумал, что она привлекательна.

— Ну, — ответила она, — этого бы ни за что не случилось. Не в стиле Дженни.

— Где вы были вчера утром?

Он начал ей верить, но не хотел этого показывать.

— Во сколько?

— Между восемью и половиной двенадцатого.

— Я была здесь до девяти, потом отвела Элис в группу. Группа начинается в девять пятнадцать. Я подвезла ее, оставила там и поехала на час в Хексем. Побаловать себя. Поглазеть на витрины магазинов и выпить приличный кофе. Не то же самое, конечно, что Ньюкасл, но пока это все, что я могу себе позволить. Погода была хорошая, так что я вернулась на машине домой и пошла в деревню пешком, чтобы забрать Элис.

Эшворт выглянул в окно и увидел, что дождь перестал идти. Небо, едва видневшееся сквозь мокрые деревья, прояснялось.

— Где вы припарковались в Хексеме?

— Рядом с большим супермаркетом, у вокзала.

— Парковочный талон, наверное, не сохранился?

— Не было у меня талона!

Она начинала терять терпение, и ему больше нравилось видеть ее такой: разозленной, готовой постоять за себя, а не апатичной, будто из нее высосали все силы.

— Там бесплатная парковка, но до города нужно немного пройти. Я экономлю на парковке и вместо этого покупаю себе кофе. Вот такими расчетами приходится заниматься, живя на пособие и жалкие алименты, которые мой муж платит дочери.

— Вы не видели там никого из знакомых?

— Я в этом захолустье никого не знаю.

— Понимаете, — продолжал Эшворт, спокойно и рассудительно, — тело Дженни Листер нашли в фитнес-клубе «Уиллоуз». Это где-то на середине пути отсюда до Хексема. Недалеко. Вы проезжали его по дороге в город. Может, еще одно совпадение?

— Да, сержант, — ответила она. — Еще одно совпадение. — Она помолчала. — Я ездила в «Уиллоуз» пару раз. Если ужинаешь в ресторане, можно воспользоваться бассейном. Это было в прежние времена, когда я еще была замужем, до того как у нас появилась Элис и летние поездки за город стали испытанием.

Она встала, и Эшворт решил, что она хочет закончить разговор, но она пошла на кухню и принесла кофе, который стоял на подогреве в кофеварке. Конни молча долила кофе в его чашку. Он любил пить кофе с молоком и сахаром, но она не предлагала, и он не стал просить.

— Расскажите мне о Дженни, — попросил он. — Какой она была?

— Продуктивной, — ответила она. — Честной. Сдержанной.

— Она вам нравилась?

Конни задумалась.

— Я ей восхищалась, — ответила она. — Она никого не подпускала слишком близко, поэтому определить, нравится она вам или нет, было сложно. По крайней мере, никого с работы. Думаю, это ее способ выживания. Некоторые соцработники действуют иначе: все их друзья — из числа коллег, они понимают наш стресс и фрустрацию. А Дженни всегда говорила, что хочет оставлять работу за дверью кабинета. Может, поэтому она решила поселиться так далеко.

Она немного помолчала и продолжила:

— Дженни всегда считала себя правой. Всегда. Она слушала доводы, но, если приняла решение насчет какой-либо ситуации, ничто не могло ее переубедить.

Эшворт подумал, что у него тоже есть такие коллеги. И среди полицейских тоже много тех, кто не любил мешать работу и дом. Большинство его друзей — копы, и так проще, потому что они понимали его шутки, его напряжение. Но некоторые офицеры прекращали общение, как только заканчивалась смена. Это делало их несколько изолированными, аутсайдерами в команде. Интересно, Дженни тоже казалась такой — неприветливой, может, даже высокомерной?