Немой - [118]
Литовские писатели более раннего периода также чаще всего были не только художниками, но и служителями культа, общественными деятелями, однако ни в одном из них все это не переплавилось так естественно, так прочно. И главное, что Вайжгантас, личность исключительно широких интересов и на редкость толерантных взглядов, умел сочетать традиционное кредо так называемого писателя-«общественника» с новыми веяниями, что его ничуть не меньше злободневных проблем общественной жизни и гражданской борьбы интересовали и извилистые лабиринты человеческой души, и тайники «духа народа», и чистая огранка прекрасного. Все это еще не попало в кругозор литовских писателей XIX века, часть которых продолжала писать и в XX веке. И хотя сегодня результаты синтеза отдельных тенденций в творчестве Вайжгантаса могут показаться довольно скромными, однако в историческом контексте литовской прозы они представляют художественное открытие. Их перспективность и истинную ценность доказало дальнейшее развитие национальной эпики.
Вайжгантас был первым литовским писателем, который начал углубляться в самобытность духовной жизни народа, в проблему национального характера, ставшую центральной в его творчестве. В повестях «Дядья и тетки», «Немой», «Робинзон из Жемайтии» концепция национального характера углубляется, а созданная на ее основе модель мироощущения народа, конкретизируется. В первой повести автор стремится реалистически осмыслить первоначальный тип национального характера, «докопаться» до исторических и социальных корней патриархальной психологии и этики литовского крестьянства, которые уходят в эпоху феодализма и крепостничества. «Немой» раскрывает начавшийся кризис этого архаического этнического типа в условиях литовской деревни, постепенно приобретавшей буржуазные черты, осторожно заостряет внимание на том, как неудержимо начинают ослабевать связи крестьянина с природой, семьей, сельской общиной и ее патриархальными традициями, как мельчают духовность любви, эстетические потребности и другие извечные нравственные ценности. «Робинзон из Жемайтии» как бы заключает историю первичной разновидности национального характера изображением агонии устоявшихся принципов частной жизни, полного обесценения традиционных этнических черт, их перерастания в свою противоположность. Однако окончательную деградацию патриархального этнического типа Вайжгантас не показывает. Он подводит своего героя к новой фазе развития национального характера и на этом останавливается. «Закончить его историю или нет? Лучше не заканчивать…», — так завершает писатель свою повесть. Буржуазную разновидность национального характера, сформировавшуюся в Литве позже, чем в западноевропейских странах, раскрыло младшее поколение литовских прозаиков уже после смерти Вайжгантаса.
С этнической проблематикой тесно связана и рассматривается во всех трех повестях национальная концепция личности. Осмысленная еще романтиками, она здесь трактуется уже реалистически. Исторически конкретно, с нарастающей силой автор стремится показать формирование и развитие самосознания труженика села, постепенное усложнение целостной и гармоничной личности («Дядья и тетки»), разделение духовных начал — голоса сердца и разума («Немой»), завершающееся внутренним расслоением личности («Робинзон из Жемайтии»). Однако и раздвоившийся герой Вайжгантаса — не двуличный, лицемерный человек, образ которого укоренился в дальнейшей реалистической литовской прозе.
Общая глубинная проблематика, единство развиваемой концепции, в центре которой находится человек, последовательная градация определенных атрибутов национального характера и личности объединяют разные по тематике повести «Дядья и тетки», «Немой» и «Робинзон из Жемайтии» в своего рода трилогию.
Прежде всего их объединяет свежая, импульсивная, базирующаяся на стихии разговорной речи выразительность, где в эксцентричной, а порой и в шокирующей форме переплетаются самые неожиданные интонации — комические и трагические, патетика и ирония, богатство лексики и фразеологии крестьянских диалектов и вычурность речи интеллигентов, дух и колорит которой вряд ли можно адекватно перевести на другие языки. С другой стороны, повести Вайжгантаса отличаются структурными особенностями, отражающими узловые моменты эволюции жанра не только в творчестве автора, но и во всей классической литовской прозе. Прежние литовские повести обычно были выдержаны либо в эпической, либо в лирической манере, но Вайжгантас первый попытался увязать эти оппозиционные структурные принципы в одном произведении и со временем получил прочный их синтез. В повести «Дядья и тетки» эпическое и лирическое начала постоянно соприкасаются, а в более поздних произведениях переходят в новое структурное качество. Драматический конфликт («Немой») и драматическое развитие действия («Робинзон из Жемайтии») сыграли важную роль в становлении романа как жанра. «Дядья и тетки» представляют собой лирическую хронику, повесть «Немой» уже можно считать младшей сестрой романа — большой новеллой, а «Робинзона из Жемайтии» — даже малым романом. Это определило и глубинные различия поэтики. Рассказчик, присутствовавший в «Дядьях и тетках», в повестях позднего периода все больше уступает свои функции самим героям, образы которых раскрываются через переживания и поступки. Так зримое единство формы повестей на деле скрывает переломные изменения в стиле. Вайжгантас, продолживший в раннем творчестве богатые национальные традиции повествовательного стиля, в дальнейшем формирует новые принципы стиля изобразительного, которые со временем заняли прочное место в литовской прозе.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
В книге «Мост через Жальпе» литовского советского писателя Ю. Апутиса (1936) публикуются написанные в разное время новеллы и повести. Их основная идея — пробудить в человеке беспокойство, жажду по более гармоничной жизни, показать красоту и значимость с первого взгляда кратких и кажущихся незначительными мгновений. Во многих произведениях реальность переплетается с аллегорией, метафорой, символикой.
В романе классика литовской литературы А. Венуолиса (1882—1957) запечатлена борьба литовцев за свою государственность в конце XIV века. Сюжет романа основан на борьбе между Литвой и Тевтонским орденом. Через все произведение проходит любовная линия рыцаря тевтонского ордена и дочери литовского боярина.
Действие романа происходит в Аукштайтии, в деревне Ужпялькяй. Атмосфера первых послевоенных лет воссоздана автором в ее реальной противоречивости, в переплетении социальных, духовых, классовых конфликтов.