Немой свидетель - [38]
Тойер устало топал по темному городу.
Нордерштрассе, тринадцать, несчастливое число, между прочим. Гаупткомиссару пришлось несколько раз спрашивать дорогу, так как он тут же забывал очередное объяснение.
Что принесет это посещение? Намек, идею, ассоциацию? И уж наверняка новую боль для матери; впрочем, сострадание он испытал лишь тогда, когда уже нажал на кнопку домофона. Дверь подъезда открыли, не спрашивая.
Убитая горем, но ухоженная блондинка стояла в дверях квартиры.
— Домофон неисправен. Что вы желаете?
Хороший немецкий, хотя слышен еле заметный акцент. Тойер представился, тяжело дыша и стесняясь.
Они сели в гостиной за стол, мать Анатолия заварила чай. Не какую-то там русскую экзотику, а нормальный, в фризском чайнике со специальной крохотной печуркой для подогрева воды. Тойер вдруг вспомнил, что по профессии она ветеринар.
Было заметно, что семье приходится экономить, но в квартире было чисто и аккуратно. На стенах висели фотографии животных.
— Вы любите животных? Ну да, ведь это ваша специальность. — Он показал на стену и лишь после этого вспомнил о страсти Анатолия.
— Эти снимки висели при старшем в его комнате, — печально сказала она. — Он очень любил зверей, больше, чем я. В России я работала ветеринаром при бойне.
Тойер кивнул, но никак не мог представить себе эту миниатюрную женщину на бойне.
— Это тяжелая работа, — добавила она. — Но ведь жить-то надо. Муж бросил меня с детьми.
— И вы сумели приехать сюда.
Она вздохнула:
— Я считала, что делаю это ради благополучия детей. Тут я никто, мое образование не признается. Сижу там внизу, — она кивнула головой вправо, — на кассе в «Марканте», но хоть недалеко от дома, пешком туда хожу. — Она вытерла глаза. — Впрочем, что я говорю… Значит, вы полицейский из Гейдельберга. Вы не верите, что это сделала обезьяна?
— В настоящий момент я вообще не знаю, что и думать.
— Я никогда не верила. Анатолий был помешан на животных, но глупцом никогда не был. Он был осторожным, заботился о младших… — Она всхлипнула. — Ах, я так его любила. Правда, сначала мне было трудно: он настолько походил на моего мужа, бросившего меня ради какой-то дешевки… Но ведь мальчик тут не виноват… У вас есть дети, господин Тойер?
— Да… нет… приемная дочь, впрочем, недавно.
— Вы ее любите?
— Ну, пытаюсь…
— Когда любишь, так страшно! — Сыщик с трудом переносил ее горькие слезы. — Младших мне вообще теперь жутко отпускать от себя. Как я выдержу, когда и они когда-нибудь поедут с классом? Но как им расти под моей опекой? Где они тогда наберутся жизненного опыта?… Извините, но мне трудно долго разговаривать.
Тойер разглядывал шнурки на своих ботинках.
— Конечно-конечно, — пробормотал он. — Скажите мне только, не изменился ли ваш сын в последнее время?
— Да, изменился. Стал как-то тише за пару месяцев до смерти. И еще — у него появились дорогие книги. О животных и природе. Мне он сказал, что занимается в школе репетиторством и зарабатывает. Я боялась, не начал ли он воровать. Он вообще с детства был странным ребенком: любил прятаться куда-нибудь, подслушивал за всеми. Я надеюсь, что он те книги не украл. Хотя если и так, я ничего не хочу об этом знать, понимаете?
— Я не думаю, что он воровал, — задумчиво заявил Тойер. — Скорей всего он получал подарки. Вы сообщили об этом полицейским? Ну, про книги?
— Нет. — Она с симпатией посмотрела на него. — Ведь считалось, что в Гейдельберге все выяснили.
Тойер встал:
— Мне жаль, что мы не довели до конца это дело, и жаль, что потревожил вас.
— Вы обещаете все выяснить? — Она проводила его до двери.
— Мне трудно это обещать.
— Я понимаю. До свидания, господин Тойер.
10
Половина десятого. Ребята явились точно в срок, даже Тойер. Ильдирим охотней всего убила бы их на месте. И первого — Тойера.
— Ну, господин Зенф, — проговорила она, пытаясь не выдать голосом свои чувства, — если я правильно понимаю, вы уже были тут в прошлом году? Летом?
Зенф кивнул. Тойер пристально наблюдал за ним. Правое веко Зенфа подрагивало.
Ильдирим подняла над головой синий альбом:
— Вот гостевая книга. Дом летом все года был занят. И все постояльцы оказали нам любезность и оставили восторженные комментарии! Каким было лето две тысячи третьего года?
Зенф пожал плечами:
— Ну, такое… Все зеленело, как здесь бывает…
— А лето двухтысячного года, уже забыли? Ведь вы тоже были здесь! Что теперь скажете, господин Зенф?
— Ты врал? В своей группе? — Хафнер с удивлением таращил глаза на загнанного в угол коллегу.
— Между прочим, ни один постоялец не написал о том, что тут нет чашек, что сюда нужно везти термос и пряности…
Зенф сопел.
— Это уже не шуточки, Зенф, — включился Тойер. Он пытался уловить суть разговора, однако пока ничего не понимал. — Уже несколько недель ты ведешь себя ужасно странно, притащил нас сюда и… Я хочу узнать точно, в чем дело. Ты подозреваешь, что Фредерсен Анатолия… О чем ты вообще думаешь?
Лейдиг перебил его:
— Коллеги в Гейдельберге недосчитались целого комплекта копий дела о Кинг-Конге, я звонил туда сегодня. А вот это я обнаружил в твоей комнате. — Он показал пачку бумаг.
Зенф смотрел куда-то в угол.
— Администратор в отеле проявил отзывчивость, ведь можно что-нибудь забыть в номере э-э… друга. — Тойер очень медленно выговорил это слово. — Спасибо, Лейдиг. Это была моя идея, Зенф, так что не злись на того, кто тут ни при чем.
Комиссару Тойеру и его группе начальство не поручает серьезных расследований. Однако когда полиция Гейдельберга вылавливает из реки утопленника, о котором никто ничего не знает, сыщик принимается за разработку этого дела, сразу заподозрив, что речь тут не идет о несчастном случае. Вскоре выясняется, что покойный зарабатывал на жизнь нелегальным и небезопасным ремеслом. Тойер получает энергичную помощницу в лице молодой сотрудницы прокуратуры Бахар Ильдирим, но время торопит: в Гейдельберге обосновался некий приезжий, который, выполняя тайный заказ, идет по трупам.
Под стеной Гейдельбергского замка найдена мертвой юная Роня Дан. Через день разбивается, выпав из окна собственного дома, местный пастор. В кармане покойного обнаруживается адресованная ему Роней записка, содержание которой позволяет предположить, что девушка была от него беременна. Начальник отделения полиции «Гейдельберг-Центр» Зельтманн выдвигает свою версию происшедшего: пастор, убив шантажировавшую его девушку, не вынес мук совести и покончил с собой. Дело закрывается. Однако чутье подсказывает гаупткомиссару Тойеру, что настоящий убийца жив.
В Гейдельберге выстрелом в лицо убит мужчина. Через несколько дней происходит еще одно, очень похожее преступление. Подозрение падает на городского сумасшедшего по кличке Плазма, но он бесследно исчезает. У начальника отделения полиции «Гейдельберг-Центр» Зельтманна виновность Плазмы сомнений не вызывает, однако гаупткомиссару Тойеру не нравится это слишком очевидное решение. У него и его группы есть и другие версии. Выясняется, что оба убитых были любовниками одной и той же женщины, и вряд ли это можно счесть простым совпадением.
В Ричмонде, штат Виргиния, жестоко убит Эфраим Бонд — директор музея Эдгара По. Все улики указывают: это преступление — дело рук маньяка.Детектив Фелисия Стоун, которой поручено дело, не может избавиться от подозрения, что смерть Эфраима как-то связана с творчеством великого американского «черного романтика» По.Но вдохновлялся ли убийца произведениями поэта? Или, напротив, выражал своим ужасным деянием ненависть к нему?Как ни странно, ответы на эти вопросы приходят из далекой Норвегии, где совершено похожее убийство молодой женщины — специалиста по творчеству По.Норвежская и американская полиция вынуждены объединить усилия в поисках убийцы…
Они — сотрудники скандально знаменитого Голливудского участка Лос-Анджелеса.Их «клиентура» — преступные группировки и молодежные банды, наркодилеры и наемные убийцы.Они раскрывают самые сложные и жестокие преступления.Но на сей раз простое на первый взгляд дело об ограблении ювелирного магазина принимает совершенно неожиданный оборот.Заказчик убит.Грабитель — тоже.Бриллианты исчезли.К расследованию вынужден подключиться самый опытный детектив Голливудского участка — сержант по прозвищу Пророк…
Значительное сокращение тяжких и особо опасных преступлений в социалистическом обществе выдвигает актуальную задачу дальнейшего предотвращения малейших нарушений социалистической законности, всемерного улучшения дела воспитания активных и сознательных граждан. Этим определяется структура и содержание очередного сборника о делах казахстанской милиции.Профилактика, распространение правовых знаний, практика работы органов внутренних дел, тема личной ответственности перед обществом, забота о воспитании молодежи, вера в человеческие силы и возможность порвать с преступным прошлым — таковы темы основных разделов сборника.
Маньяк по прозвищу Мясник не просто убивает женщин — он сдирает с них кожу и оставляет рядом с обезображенными телами.Возможно, убийца — врач?Или, напротив, — бывший пациент пластических хирургов?Детектив Джон Спайсер, который отрабатывает сразу обе версии, измучен звонками «свидетелей», полагающих, что они видели Мясника. Поначалу он просто отмахивается от молодой женщины, утверждающей, что она слышала, как маньяк убивал очередную жертву в номере отеля.Но очень скоро Спайсер понимает — в этом сбивчивом рассказе на самом деле содержится важная информация.
Менты... Обыкновенные сотрудники уголовного розыска, которые благодаря одноименному сериалу стали весьма популярны в народе. Впервые в российском кинематографе появились герои, а точнее реальные люди, с недостатками и достоинствами, выполняющие свою работу, может быть, не всегда в соответствии с канонами уголовно-процессуального кодекса, но честные по велению сердца.
У писателя Дзюго Куроивы в самом названии книги как бы отражается состояние созерцателя. Немота в «Безмолвных женщинах» вызывает не только сочувствие, но как бы ставит героинь в особый ряд. Хотя эти женщины занимаются проституцией, преступают закон, тем не менее, отношение писателя к ним — положительное, наполненное нежным чувством, как к существам самой природы. Образ цветов и моря завершают картину. Молчаливость Востока всегда почиталась как особая добродетель. Даже у нас пословица "Слово — серебро, молчание — золото" осталось в памяти народа, хотя и несколько с другим знаком.