Немой свидетель - [35]
— Летом тут можно купаться? — Тойер говорил спокойно, почти сонным голосом.
— Конечно, можно, — засмеялась она и прижалась к нему. — Мы ведь не в Исландии!
Могучий сыщик обрадовался: наконец-то у них опять выдалось несколько радостных минут.
— На пенсии мы могли бы переехать на север, — предложил он и погладил ее по голове.
— Тойер, когда я выйду на пенсию, тебе будет восемьдесят семь лет.
Он убрал руку и усилием воли запретил себе снова говорить о Зенфе. За завтраком толстяк железно стоял на том, что накануне просто еще раз прошелся по своим летним маршрутам.
Ильдирим прилежно штудировала очередной буклет курортной администрации — в доме их лежала целая стопка.
— Оказывается, место, где мы живем, называется Борби. — Она потянулась. — Когда-то это был отдельный городок. А Эккернфёрде принадлежал датчанам, тут до сих пор есть датская школа и датская церковь… Но я очень рада, что теперь здесь не Дания… После прошлогодней истории…
Тойер заметил пару, которая шла по берегу, энергично жестикулируя.
— Гляди-ка, — сказал он довольным голосом, — вон те ругаются еще сильней, чем мы.
Ильдирим прищурила глаза:
— Они вовсе не ругаются, не надейся! Смеются! Они общаются при помощи рук, языком жестов.
— Ты думаешь, они глухие? — Тойер внезапно почувствовал глубокое сострадание, ведь эти люди никогда не слышали поп-музыки.
Ильдирим улыбнулась:
— Ну, хотя бы кто-то из них. Либо это учителя специальной школы тренируются. По-моему, язык жестов восхитителен, меня он просто завораживает.
На Тойера тоже произвела впечатление эта безмолвная, темпераментная хореография: молодая пара вовсе не производила впечатления людей, живущих в мире, лишенном звуков.
— Я когда-то прочла, что слепота отделяет человека от вещей, а глухота от людей, — сказала Ильдирим, — но это неверно. Во всяком случае не всегда.
Мысль, нет, предвестие мысли, маленький нейронный вихрь зашевелился в голове Тойера. Ему почудилось что-то знакомое в движениях обоих, до боли знакомое.
— Недавно у меня проходила по делу глухая свидетельница, и я вызвала переводчицу. — Ильдирим выудила сигарету из смятой пачки. — Потрясающая дама, умеет читать по губам и жестам, она настаивала, что вполне обходится без посторонней помощи. Живет в Нойенгейме. Так что я теперь чуточку знаю об этом. После заседания мы еще кофе вместе пили. Я с удовольствием общалась бы с ней и дальше.
— У тебя ведь мало подруг, да? — спросил Тойер для поддержания беседы, мучаясь в этот момент желанием раздеть ее догола и положить в пенистую морскую ванну.
— Личный вопрос ко мне, все-таки хоть что-то, — холодно ответил предмет его вожделений. — Пускай даже не очень приятный.
В ванне оказался айсберг, и сладострастная картина рассыпалась на кусочки. Жизнерадостная пара скрылась от их взгляда за детским деревянным кораблем в конце променада. Что же так зацепило его в этих движениях?
— … всегда оказывалось так, что я знакомилась с человеком, а потом она или он уезжали. Мне хотелось бы иметь много друзей, но когда и где мне общаться с людьми? Вот Клаудия…
— Какая Клаудия? — очнувшись от задумчивости, переспросил Тойер.
— Я уже рассказывала тебе о ней, это моя коллега по педагогической практике, которая потом погибла в автокатастрофе, ах, да ладно! — С гневом и разочарованием она отшвырнула сигарету. — Нет, фраза, которую я недавно припомнила и по определенным причинам повторю еще раз: «Глухота отделяет от людей», далеко не исчерпывает тему. Люди отделяют от людей — себя и других. Я пошла в дом.
Тойер остался сидеть, все больше ощущая свою тяжеловесность и неповоротливость. Почему он всегда все делает неправильно? Всегда. Все.
Что-то вроде мании величия, только наоборот. Ах, как жаль, что невозможно отбросить от себя все неприятности, оставить в памяти только несколько приятных эпизодов. Его хорошее настроение улетучилось, будто его выдул морской ветер.
Еще одна попытка: снова подняться на Петерсберг. Когда он подошел к дому, из него как раз появились Ильдирим и Бабетта.
— Она кашляет кровью! — Голос Ильдирим звенел от волнения. — Я больше не верю, что это обычный бронхит. Там внизу, — сказала она и неопределенно махнула рукой влево, — что-то наподобие поликлиники, мы идем туда.
— Как дела? — деревянным голосом поинтересовался Тойер у Бабетты.
— Клево, ты же слышал, — ответила бледная нахалка.
— Пойти мне с вами? — снова обратился он к Ильдирим.
— Ах, Тойер, — вздохнула она. — Давай мы с тобой опрокинем рюмочку, когда малышка поправится, хорошо?
Что ж, тогда он выяснит, что там с Зенфом. Оскорбленный в лучших чувствах, он повернулся и затопал к отелю.
Он набрал номер Зенфа. Трубку не сняли. Хорошо… или, впрочем, совсем не хорошо, а хреново, хотя время в данный момент у него имеется. Он подождет своего сотрудника, почти утратившего свою дерзость, подождет, а потом ухватит за…
Он позвонил администратору и попросил сообщить господину Зенфу, когда он вернется… Ах так! Взял ключ с собой. Значит, не зайдет. Спасибо.
Тойер что-то поел в ресторане отеля и уже на выходе не помнил, что именно. Он погрузился в глубокие раздумья. Из этого города приехал парнишка. Так что же принесло теперь сюда его, Тойера, что вообще происходит, скажите на милость, в то время как, казалось бы, вообще ничего не происходит? Краем глаза он увидел, как Зенф идет по разводному мосту в сторону Старого города. Не раздумывая, он двинулся следом.
Комиссару Тойеру и его группе начальство не поручает серьезных расследований. Однако когда полиция Гейдельберга вылавливает из реки утопленника, о котором никто ничего не знает, сыщик принимается за разработку этого дела, сразу заподозрив, что речь тут не идет о несчастном случае. Вскоре выясняется, что покойный зарабатывал на жизнь нелегальным и небезопасным ремеслом. Тойер получает энергичную помощницу в лице молодой сотрудницы прокуратуры Бахар Ильдирим, но время торопит: в Гейдельберге обосновался некий приезжий, который, выполняя тайный заказ, идет по трупам.
Под стеной Гейдельбергского замка найдена мертвой юная Роня Дан. Через день разбивается, выпав из окна собственного дома, местный пастор. В кармане покойного обнаруживается адресованная ему Роней записка, содержание которой позволяет предположить, что девушка была от него беременна. Начальник отделения полиции «Гейдельберг-Центр» Зельтманн выдвигает свою версию происшедшего: пастор, убив шантажировавшую его девушку, не вынес мук совести и покончил с собой. Дело закрывается. Однако чутье подсказывает гаупткомиссару Тойеру, что настоящий убийца жив.
В Гейдельберге выстрелом в лицо убит мужчина. Через несколько дней происходит еще одно, очень похожее преступление. Подозрение падает на городского сумасшедшего по кличке Плазма, но он бесследно исчезает. У начальника отделения полиции «Гейдельберг-Центр» Зельтманна виновность Плазмы сомнений не вызывает, однако гаупткомиссару Тойеру не нравится это слишком очевидное решение. У него и его группы есть и другие версии. Выясняется, что оба убитых были любовниками одной и той же женщины, и вряд ли это можно счесть простым совпадением.
В Ричмонде, штат Виргиния, жестоко убит Эфраим Бонд — директор музея Эдгара По. Все улики указывают: это преступление — дело рук маньяка.Детектив Фелисия Стоун, которой поручено дело, не может избавиться от подозрения, что смерть Эфраима как-то связана с творчеством великого американского «черного романтика» По.Но вдохновлялся ли убийца произведениями поэта? Или, напротив, выражал своим ужасным деянием ненависть к нему?Как ни странно, ответы на эти вопросы приходят из далекой Норвегии, где совершено похожее убийство молодой женщины — специалиста по творчеству По.Норвежская и американская полиция вынуждены объединить усилия в поисках убийцы…
Они — сотрудники скандально знаменитого Голливудского участка Лос-Анджелеса.Их «клиентура» — преступные группировки и молодежные банды, наркодилеры и наемные убийцы.Они раскрывают самые сложные и жестокие преступления.Но на сей раз простое на первый взгляд дело об ограблении ювелирного магазина принимает совершенно неожиданный оборот.Заказчик убит.Грабитель — тоже.Бриллианты исчезли.К расследованию вынужден подключиться самый опытный детектив Голливудского участка — сержант по прозвищу Пророк…
Значительное сокращение тяжких и особо опасных преступлений в социалистическом обществе выдвигает актуальную задачу дальнейшего предотвращения малейших нарушений социалистической законности, всемерного улучшения дела воспитания активных и сознательных граждан. Этим определяется структура и содержание очередного сборника о делах казахстанской милиции.Профилактика, распространение правовых знаний, практика работы органов внутренних дел, тема личной ответственности перед обществом, забота о воспитании молодежи, вера в человеческие силы и возможность порвать с преступным прошлым — таковы темы основных разделов сборника.
Маньяк по прозвищу Мясник не просто убивает женщин — он сдирает с них кожу и оставляет рядом с обезображенными телами.Возможно, убийца — врач?Или, напротив, — бывший пациент пластических хирургов?Детектив Джон Спайсер, который отрабатывает сразу обе версии, измучен звонками «свидетелей», полагающих, что они видели Мясника. Поначалу он просто отмахивается от молодой женщины, утверждающей, что она слышала, как маньяк убивал очередную жертву в номере отеля.Но очень скоро Спайсер понимает — в этом сбивчивом рассказе на самом деле содержится важная информация.
Менты... Обыкновенные сотрудники уголовного розыска, которые благодаря одноименному сериалу стали весьма популярны в народе. Впервые в российском кинематографе появились герои, а точнее реальные люди, с недостатками и достоинствами, выполняющие свою работу, может быть, не всегда в соответствии с канонами уголовно-процессуального кодекса, но честные по велению сердца.
У писателя Дзюго Куроивы в самом названии книги как бы отражается состояние созерцателя. Немота в «Безмолвных женщинах» вызывает не только сочувствие, но как бы ставит героинь в особый ряд. Хотя эти женщины занимаются проституцией, преступают закон, тем не менее, отношение писателя к ним — положительное, наполненное нежным чувством, как к существам самой природы. Образ цветов и моря завершают картину. Молчаливость Востока всегда почиталась как особая добродетель. Даже у нас пословица "Слово — серебро, молчание — золото" осталось в памяти народа, хотя и несколько с другим знаком.