Немое досье - [4]

— Если вы будете упорствовать в молчании и при этом будет доказано, что шпионажем вы занимались систематически и в составе шпионской группы, то приговор может оказаться и самым суровым!..

Лицо и глаза арестованного застыли, он словно окаменел.

С минуту следователь глядел на него в упор, потом круто повернулся.

— До свидания! — попрощался он с адвокатом и вышел.

— Доктор Немеш, — представился адвокат, протягивая руку Ковачу. — По вашему пожеланию я назначен защитником. Садитесь.

Ковач сел, подтянув под себя стул, положил руки на стол, пристально оглядел Немеша и перевел взгляд на стену.

Адвокат подошел к нему ближе.

— Я спешил увидеться с вами, — начал он дружелюбным тоном, — чтобы попытаться пробудить вашу совесть и здравый рассудок! Единственное, что вам может сейчас помочь, — это чистосердечное признание вины.

В ответ молчание. Ковач лишь бросил взгляд на адвоката и снова уставился на беленую стену.

Немеш прошелся к окну и, закурив сигарету «пэл-мэл», выпустил струйку голубоватого ароматного дыма.

— Должен признаться, — продолжал он, но уже значительно суше, — что дела ваши обстоят весьма скверно. Как смягчающее обстоятельство суд может принять во внимание только полное раскаяние. В этом случае законодательство позволяет определить минимальную меру наказания.

Ковач будто воды в рот набрал. Адвокат стал терять терпение.

— Коль скоро, — тоном выше взял он, — из целого списка защитников вы изволили выбрать меня, так потрудитесь хотя бы ответить!

Тишина.

Раздражение Немеша нарастало. Отыскав пепельницу, он загасил сигарету и снова подошел к подзащитному.

— Да поймите же наконец, если вы будете играть со мной в молчанку, я не смогу защитить вас. Вы должны мне довериться, слышите? Иначе не ждите помощи!

Ни звука в ответ.

Немеш потянулся за новой сигаретой. Вынув пачку «пэл-мэла», он угостил подзащитного и жестом предложил конвоиру, на что тот качнул головой: «Спасибо, мол, не курю». Адвокат дал огня Ковачу, закурил сам и, несколько успокоившись, продолжал:

— Чистосердечное признание, только оно, повторяю вам, может смягчить вашу участь. Иначе вас сам господь бог не спасет.

Ковач глубоко затянулся, медленно поднялся со стула и, словно о чем-то задумавшись, стал прохаживаться, поглядывая на адвоката. Вот он повернулся спиной к конвоиру — и к Немешу — и, неуловимым движением оторвав фильтр сигареты, спрятал его в рукав. Ни тот, ни другой ничего не заметили. В следующее мгновение Ковач уже стоял лицом к ним, продолжая курить.

— Я хотел бы остаться со своим подзащитным наедине! — попросил д-р Немеш.

Конвоир кивнул и молча вышел из комнаты.

Ковач вопросительно посмотрел на адвоката.

Тот, вздохнув, продолжал уговаривать:

— Убедительно вас прошу быть со мной откровенным! — В голосе его звучали чуть ли не дружеские нотки. — Неужто вам непонятно? С вами все кончено! После провала для ваших работодателей вы больше не существуете!

Снова молчание.

— В том списке, что вам представили, мое имя значится не случайно. Я готов бороться за вас в меру сил и способностей, требуется только ваше желание!..

Ковач молча курил сигарету, огонек которой уже обжигал ему пальцы.

Он был нем.

— Ну что вы упрямитесь! — закричал на него адвокат.

Молчание.

Д-р Немеш развел руками.

— Не понимаю вас, — сказал он, отчаявшись, и впился глазами в Ковача. Не выдержав его взгляда, подзащитный отвернулся.

4

Ковача увели.

Очутившись в камере, он подошел к окну и замер, подняв лицо к свету.

Конвоир закрыл за ним дверь, заглянул для порядка в глазок и ушел.

Неимоверным усилием воли Ковач заставил себя выждать несколько минут и только потом, не меняя позы, запустил пальцы в рукав, где был спрятан фильтр сигареты. Он осторожно разорвал его и нашел внутри скрученную трубочкой тончайшую полоску бумаги. С замирающим сердцем прочел он отпечатанные на машинке несколько слов:

БУТОН ПРИКАЗЫВАЕТ МОЛЧАТЬ!

МАК ВЫРУЧИТ ВАС!

По сдержанному лицу Ковача скользнула тень облегчения и исчезла столь же быстро, как исчезает тень ласточки, стремительно пролетевшей над головой. Бумажка тут же была разорвана на мельчайшие клочки. Вместе с остатками фильтра Ковач бросил их в унитаз, спустил воду и проследил, чтобы от записки не осталось ни малейшего следа.

5

Приблизительно в то же время, когда Ковач читал в камере эту записку, в фешенебельном номере венского отеля «Интерконтиненталь» беседовали два господина.

— …А где сейчас Мак? Он остался в Шопроне? — спрашивал пожилой, седовласый, подтянутый господин. Судя по его тону, он привык отдавать приказы и не терпел возражений.

— Сообщив о случившемся, он тут же вернулся в Будапешт. Ведь утром ему нужно быть на работе! — докладывал господин помоложе, с военной выправкой.

— Верно, — одобрительно кивнул седовласый. — В сложившейся ситуации он должен быть осторожен, как никогда! Ничего подозрительного, ничего привлекающего внимания!

— Именно так я его и проинструктировал!

— Правильно сделали! Этот канал нужно спасти во что бы то ни стало, раз уж с Ковачем вышла такая осечка. Если этот несчастный заговорит, рухнет все, что мы с таким трудом возводили в течение десяти лет. Он знает всех наших агентов и потянет их за собой на скамью подсудимых. Я уж не говорю о международном скандале! После Бутона он важнейший наш человек.