Немножко ненастоящий - [8]

— Толстовка прикольная, — похоже из-за уже имеющейся лжи в её жизни, теперь, в качестве компенсации и гармонизации, Ева решила говорить всю правду во всех остальных случаях.

Ромка не смог скрыть довольную улыбку: комплимент толстовке ему понравился.

— А я не хотел покупать, думал, что мне такие вещи не идут, — поделился он, — хорошо, друг уговорил, — Рома назвал Есению «другом» дабы не акцентироваться на том, что та — девушка. Похоже, недоговаривать и приукрашивать — это заразно.

— Молодец твой друг! У него отличный вкус! — Ева не скупилась на искренние комплименты.

Роман подумал, что надо бы уточнить, что не у «него», а у «неё», но в очередной раз пришёл к выводу, что очень хорошо понимает Еву в её дебрях с Шайном: трудно откатить ситуацию назад, когда она уже пошла по неправильным рельсам.

— Как долго ты планируешь поддерживать эту легенду? — поинтересовался Рома, разглядывая стекающие по лобовому стеклу капли, а потом переведя взгляд на Еву.

Девушка тяжело вздохнула, потеребила свой браслет на руке, собранный из небольших тёмно-зелёных искусственных камешков, и ответила:

— Чем быстрее закончу, тем лучше. Но пока не могу резко всё оборвать. Постепенно сведу наши якобы отношения на нет, типа чувства угаснут, и мы друг в друге разочаруемся, — последняя фраза прозвучала как реквием по мечте… Requiem for a Dream…

Ева поняла, что Роман уловил её интонацию и почувствовала себя полной дурой. Мало того, что навыдумывала и завралась, так, вроде как, и сама верит в свои россказни и не желает расставаться с парнем, существующим только в её голове.

А ведь Ева и вправду верила в Тимура Ракитина. Нет, не как в существующего человека, а как в любимого, которого, увы, не было в её жизни, зато он был в мечтах. Тимур дарил ей радость, новые впечатления и приятное чувство, что она не одна, что кто-то её понимает и кому-то интересен её внутренний мир. Ведь мозгу абсолютно всё равно — о настоящих людях думать или о выдуманных, он ответственно старается подогнать реальные эмоции под мечтания.

— Сейчас вспомнил… в детстве я мечтал о собаке, но родители не хотели заводить — жилплощадь не позволяла. У нас был закрытый со всех сторон двор — дома выстроили так, что сквозного проезда через наш дворик не было. В центре кусты росли огромные, и местная ребятня постоянно играла в них. Вот там, в потаённом закутке, я и построил собачью будку из коробки. Надеялся, что какой-нибудь бездомный пёс туда забредёт и останется, и станет он моей собакой, пусть и уличной. — Роман смущённо улыбнулся, поймав тёплую улыбку Евы. — Как ты понимаешь, никакой пёс не пришёл, но я каждый день наведывался туда, будто там жил мой четвероногий друг. Я даже придумал, как он мог бы выглядеть: чёрный, с белыми лапками и отметинкой на лбу. Настолько привык в итоге, что стало казаться, что там действительно живёт собака, и я уже не могу не навестить её. Порой обижусь на кого-то и первым делом бегу туда — к коробке — вроде как поплакаться, пожаловаться на жизнь, или, когда скучно и заняться нечем — тоже к «собаке» шёл, так вроде бы при деле, причём при важном.

Евины глаза заискрились благодарностью. Рома мог бы и не рассказывать эту историю, но раз поделился, то дал понять, что понимает её и не считает лживой и чокнутой.

— Авторы книг влюбляются в своих персонажей и художники — в лица на портретах, так что мы со своими: Тимуром и собакой, очень даже попадаем в тему. На волне, так сказать. Творческие люди! И именно такие двигают прогресс вперёд, — Ева увела разговор в лёгкое, чуть шутливое, русло.

— Кстати, да. Я как-то об этом не задумывался, — подсмеиваясь, проговорил Роман. — Я же ни книг, ни картин не пишу, но творческая жилка и иначе может проявиться, например, вот так.

Ева в душе ликовала — ей удалось зацепить, заинтересовать этого важного для её дела человека. Впрочем, не только это её радовало, само общение было приятным и согревающим. Впервые за долгое время она по-настоящему расслабилась и отдалась живой, естественно текущей беседе, не боясь быть подловленной на чём-то, и не строя новых «замков из песка».

Дождь закончился так же неожиданно, как и начался. Летний, тёплый. Резкой волной нахлынувший, застучавший кулачками по металлической крыше автомобиля. А вот — хлоп — и враз утих. Будто небесный кран закрыли. Сквозь деревья выглянуло клонившееся к закату солнышко. В парке защебетали птицы, словно из неоткуда на тротуар высыпали дети с самокатами — все хотели урвать этот кусочек вновь наладившейся погоды, поскольку скоро на город должны были опуститься лиловые сумерки, предоставляя парк молодёжи и заменяя щебетание птиц ночным стрекотом кузнечиков.

Но это ещё не финал представления. Актриса-тучка хотела выйти на поклон. И грациозными шагами она прошла по сцене — где ступала, там летели мелкие дождинки — завершающие аккорды.

— Идём? — Ромка показал взглядом на улицу, когда дождь прекратился, и Ева кивнула. — Пригодится, — по-хозяйски прихватил он толстовку, — если не мне, то тебе, — добавил парень, кинув взгляд на тонкие бретели Евиного чёрного топа.

Эта общая тайна, которая теперь их связывала, оказывала волшебное влияние. Появилось что-то родное и близкое, будто они действительно знакомы давно и поэтому не требуется пускать пыль в глаза и кого-то из себя строить. Соберись они на обычное свидание друг с другом, то всё было бы иначе — события разворачивались бы по классике, и не факт, что эти двое смогли бы друг дружку заинтересовать.