Немного в сторону - [6]

Дело в том, что шкатулки такой не было и не могло быть, не было и секретов, разве лишь один: насчет лака. Случайна в старинных скрипках была не только форма корпуса.

Пропорции и формы скрипок Страдивариуса не были совершенны. Например, о правильной мензуре в Кремоне не имели понятия, и это не слишком ново; первым на это обратил внимание в свое время директор Берлинской консерватории профессор Иоахим. Тогда начали переделывать мензуру у скрипок Страдивариуса. Все знаменитости, в том числе и Страдиварии, перемонтировались Вильомом и подобными ему большими современными мастерами. А если существуют на свете девственные Страдиварии, то это те, которые хранятся без движения в коллекциях богачей. Но если бы их вынуть сейчас из шкафов, на них нельзя было бы играть.

Сила и звучность кремонских скрипок были совершенством для того времени. Они были достаточны в кругу знакомых богатого синьора. Тогда не было концертов Яна Кубелика перед многотысячной аудиторией.

Обычно мензуру старинной итальянской скрипки разрезают и добавляют посредине кусок, сохраняя старинную ручку как символ. Кроме того, поднимают гриф и изменяют внутреннюю планку (пружину).

Гениальность лучших произведений Страдивариуса и некоторых других «итальянцев» в том, что с этим добавлением они становятся замечательными инструментами и для современности.

Это поправка времени. Она дана всем последующим опытом мастеров.

Этот опыт установил к нашим дням законы, которым не отвечали кремонские скрипки. В лучших существующих скрипках длина всей мензуры — триста двадцать пять миллиметров. Все ее участки, кроме того, должны быть определенного протяжения. «Эфы» — разрезы на корпусе — должны быть в строго определенном месте — на точке высшего подъема груди скрипки. На многих «итальянцах» «эфы» ставились где попало. Широта груди должна быть определенной. Пружина обязана подпирать точно высчитанное место и стоять определенным образом, чтобы место стыка не совпадало со слоями елового дерева. Выпуклость дек нужно высчитывать на доли миллиметров… Чтобы составить представление о сложности этих законов и вообще искусстве скрипичного мастерства, я приведу здесь некоторые выписки из лекций по инструментоведению Льва Владимировича Добрянского о скрипках и виолончелях.

«Пружину обычно мастера ставят на мелкослойной ели. Но это малокровное дерево, в его жилах мало смолы. С течением времени под влиянием воздуха оно похоже на затвердевший каучук, незвукопроводно. Лучше, пожалуй, широкослойная с ярко выраженными слоями…»

«Пружина должна быть отшлифована пемзой и порошком гипса или мела, чтобы под рукой была «как атлас». Блестящая поверхность интенсивней проводит звуки, чем матовая…»

«Вопрос о подставке резко выступает вперед. Многие мастера вырезают слишком много вглубь тело подставки и делают ножки слишком высокими. Подставка — буфер, компрессор меж интенсивностью колеблющейся струны и чувствительной мембраной — верхней декой. Много энергии и интенсивности пропадает даром… Подставка, правильно воспринимающая и передающая внутреннему воздуху резонатора и силу и эффекты колеблющейся струны, с двумя родами ее колебаний: трансверсальных и лонгитуденальных, — должна в своем вертикальном разрезе иметь вид веретена… Причем срез площадей нижних концов столбиков ножек подставки должен представлять два удлиненных прямоугольника и ширину иметь уже, чем центральная часть подставки…»

Я привел здесь маленькую часть высказываний о подставке лишь для того, чтобы показать великую тонкость законов резонанса, сложные законы, определяющие звук инструмента. От Брешии до наших дней никто не записал этих законов.

— Скрипка как корова, — говорит Добрянский, — она дышит боками. Она берет в себя воздух и поднимает грудь — деку.

Это тонкое дыхание скрипки лучшие мастера всех времен прощупывали чутьем кончиков своих пальцев, догадкой, «внутренним» и буквальным слухом, в полной тиши своих мастерских. Если не отвлекаться в слишком специальные области, можно определить так: Добрянский установил форму этого дыхания, закон, по которому нужно устанавливать правильное взаимоотношение двух напряжений: струн и скрипки, и всех ее слагаемых — материала, толщины дек, расположение пружины и всех других частей.

Он стал конструировать сложный прибор — динамометр — для определения давления струн во время аккорда. Сделал их десять штук, но они оказались несовершенными. Тогда вместе с механиком Физиологического института Экком он построил одиннадцатый. Он вложил в него несколько тысяч золотом — свои мюнхенские заработки. Доселе он единственный на земле.

Да, в старом Мюнхене были не только Коп, Краузе и Рентген. В Мюнхене был еще синьор Виорини, мастер скрипок, владелец богатой фирмы и склада музыкальных инструментов. Это был пучеглазый итальянец, один из главных заправил «музыкального квартала».

Квартал музыкальных мастеров мира! Там в темных углах копошится доселе средневековье и тяжелый воздух цеха висит в его пыльных углах. Правда, мастера вполне современные люди и говорят об искусстве. Но многие из них знают это искусство лишь понаслышке. Правда, там ценятся прекрасные инструменты старины, но эти инструменты нужны для поддержания стоимости деревянного хлама. Там издаются собственные газеты, но это продажные листки, содержащиеся на деньги богатых владельцев фирм.