Немеренные версты (записки комдива) - [13]

Некоторые красноармейцы 15-й Сивашской дивизии, вышедшие из окружения, говорили, что полковник Мындро, полковой комиссар Руденко и другие старшие командиры погибли в неравной схватке с врагом.

И все-таки нам удалось узнать подробности о боях в селе Лигедзино.

В последний час сражения, когда оставшиеся без боеприпасов орудия были взорваны, комдив полковник Мындро выехал на единственном уцелевшем танке в разведку, чтобы определить, где легче прорвать вражеское кольцо окружения.

Командиры просили его не ехать, предлагали послать их. Но он сказал:

— Котовцам смерть не ведома. — Сел в танк и повел его вперед. Место прорыва было выбрано. Но на обратном пути в танк попал снаряд. Мындро был ранен в живот. Раненный, он с трудом выбрался из горящей машины, но был убит.

Когда Мындро погиб, командование взял на себя полковой комиссар Руденко. Собрав оставшихся в живых, он повел их на прорыв. Сил было крайне мало. Прорыв не удался. Наступили сумерки. Горстка бойцов во главе с Руденко отошла к речушке и замаскировалась в камышах. Фашисты стреляли наугад, но каждый раз мины и снаряды находили новые жертвы. 4 августа в живых остались лишь семеро, в их числе и Руденко. Полковой комиссар приказал завернуть в гимнастерку боевое Знамя, документы и, переплыв речку, проскочить незамеченными. Но едва они подплыли к противоположному берегу, как были схвачены гитлеровцами. Из шестерых последних защитников Лигедзино удалось спастись лишь одному — связисту Шевелеву. Он бежал при конвоировании. Полкового комиссара Руденко гитлеровские палачи расстреляли в гестапо в Умани вечером 5 августа.

Удалось узнать судьбу и других командиров дивизии. Военком батальона политрук Пахомов слыл в дивизии отличным связистом, весельчаком. Он прекрасно выступал в самодеятельности — пел, плясал, но умел и воевать. Сколько раз под ураганным огнем ходил он на восстановление связи!

Когда шли уличные бои в Лигедзино, Пахомов с радистом Рубисом около трех часов вели неравный бой, защищая узел связи. Немцы пустили в ход танк. Пахомов поджег его связкой гранат и уничтожил экипаж. Когда минометным огнем гитлеровцы разрушили узел связи, Пахомов с Рубисом побежали к реке, в камыши. Фашисты бросились вслед. Рубис погиб. Пахомов остался один… Улучив момент, он выстрелом из автомата сразил офицера. К политруку кинулись девять солдат. В них полетела граната. Но и Пахомов был сражен автоматной очередью. Хватаясь руками за стену хаты, он из последних сил приложил пистолет к виску, крикнул:

— Все равно, гады, нас не победите! — и нажал на курок. Так героически погиб политрук Пахомов, уроженец города Балашова.

Командир батареи Чалов последним оставался в живых из командиров-артиллеристов. Весь день 3 августа его батарея вела огонь по врагу. Вражеская мина оборвала Чалову обе ноги. Когда сержант Грушев хотел вынести своего командира и спрятать его в подсолнухах, тот сказал:

— Дай мне связку гранат, а сам беги.

Едва Грушев скрылся, как к лейтенанту подбежало больше десятка гитлеровцев. Чалов сорвал предохранительную чеку с противотанковой гранаты и подорвал себя вместе с немцами.

Героически погибли батальонные комиссары Гладышев и Карпец, старшие политруки Дерягин, Сидоров, Корнеев и другие.

…Окруженные под Уманью советские части и подразделения вели героическую борьбу до 13 августа, пока не иссякли возможности сопротивления.

Из боя в бой

Оставшиеся в живых героические защитники Умани со дня на день ждали распределения по другим соединениям.

Как-то уже под вечер, вернувшись из Павлограда, куда ездил по какому-то делу, Павел Андреевич Бугаенко сообщил мне, что из частей и подразделений, вышедших из окружения, в городе формируются новые соединения.

— Наша недавняя соседка — пятнадцатая Сивашская тоже пополняется людьми, боевой техникой, автомашинами, — Добавил он. — Командует всем этим полковник Кравченко.

Оба мы хорошо знали Андрея Григорьевича Кравченко. Мне довелось служить под его командованием еще задолго до Великой Отечественной войны. Потом вместе с ним участвовал в финской кампании. За мужество и героизм, проявленные в боях с белофиннами, Андрей Григорьевич был награжден орденом Красного Знамени, а я орденом Красной Звезды. Расстались мы совсем незадолго до Великой Отечественной войны, когда Андрей Григорьевич получил очередное повышение по службе — был назначен начальником штаба танкового корпуса.

На прием к полковнику А. Г. Кравченко мы пришли вместе со старшим лейтенантом П. А. Бугаенко. Увидев меня, Кравченко тепло поздоровался, расспросил о судьбе дивизии, выразил сожаление по поводу случившегося.

Круто повернувшись к сидевшему возле окна полковнику в кавалерийской форме, Кравченко сказал:

— Вот вам, Афанасий Никитич, начальник тыла дивизии. Капитан Джанджгава — мой давний боевой товарищ. Вместе воевали в финскую[4].

Кравченко тут же познакомил меня с полковником в кавалерийской форме — Афанасием Никитичем Слышкиным, только что назначенным командиром по существу заново возрожденной 15-й стрелковой Сивашской дивизии. Ее прежний командир генерал-майор Николай Никандрович Белов героически погиб в боях под Уманью.