Немеренные версты (записки комдива) - [106]
— Думается, удирать решили фашисты, — сказал начштаба Чумаков. — Иного, собственно, выхода, чтобы спасти свою шкуру, у них нет.
Требовалось срочно проверить, что происходит в стане противника.
Близилась полночь. Вызвал начальника дивизионный разведки майора Антипенко. Едва он успел отдать приказание на разведку, как в районе НП и расположении полков дивизии загрохотали сильные взрывы. Гитлеровцы из Щецина открыли сильный артиллерийский и минометный огонь. Артналет продолжался минут пятнадцать — двадцать. Элементарная логика подсказывала, что вслед за артналетом, ничем не отличавшимся от артподготовки, противник предпримет контратаку. Неужели на этот раз она начнется ночью?
Но так же внезапно, как и начался, артобстрел прекратился. Наступила настороженная тишина. Командиры полков донесли: «На переднем крае противника по-прежнему никаких признаков жизни». Похоже на то, что с переднего края снимаются все подразделения, а перед тем расстреливается весь артиллерийский и минометный боезапас. В сложившейся обстановке у противника иного выхода, как отступать без боя, чтобы сохранить силы для обороны на каком-нибудь новом рубеже, не было.
Срочно выслал вперед дивизионных разведчиков с задачей уточнить силы врага в городе. На шесть утра командарм назначил штурм Щецина. Штурм большого города — довольно крупная боевая операция, и за час-полтора до начала отменить ее будет трудно. Стало быть, надо торопиться.
Нисколько не сомневался, что майор Антипенко сделает все, что надо. Если противник ушел из города, немедленно доложит. Но ведь всякое может случиться. Вдруг не сумеет почему-либо связаться с НП, тогда придется ждать его возвращения. А это потеря времени.
Подумав так, я решил догнать разведчиков, присоединиться к ним и в случае необходимости самому доложить комкору и командарму об обстановке в городе.
Группу Антипенко, выступившую на двух броневиках с противотанковыми пушками на прицепе, мы отыскали возле противотанкового рва, преграждавшего въезд в город. Оставив машины, начальник разведки с несколькими бойцами с трудом перебрался через глубокий и широкий ров, направился к городу. Минут через пятнадцать вернулся, доложил, что на окраинных улицах нет ни души — ни солдат, ни гражданского населения.
Но окраина — окраиной. Надо побывать в самом городе, убедиться наверняка, что противник оставил его. И тогда вместе с разведчиками я отправился сам. Водителям броневиков и своему шоферу Литвину приказал искать переезд через ров. Не может же он быть сплошным.
Выслав разведчиков вперед, мы с майором Антипенко шли по улицам города. Прошли одну, другую, третью…
Вокруг будто все вымерло. Зашли в один из домов. Тоже пусто. На столе оставлен недоеденный ужин. Хозяева, видимо, ушли в последний момент. По соседству настежь распахнута дверь продовольственного магазина. И в нем никого. На чаше весов крупа — как будто тот, кто взвешивал ее, убежал, услышав шаги…
В город наконец-то перебрались броневики разведки и мой «виллис». Включаю рацию, докладываю комкору:
— Нахожусь за противотанковым рвом. В городе никого нет — ни военных, ни гражданских. Никаких признаков присутствия противника.
— Немедленно вышлите за мной двух разведчиков, — приказал генерал Алексеев. — Я сейчас приеду к вам.
Разведчиков отправил на «виллисе». Сам сел в броневик. Машина старого образца, очень тесная. Люк закрыть не удается. Двинулись с открытым люком. Следом пошли разведчики на броневиках с пушками на прицепе.
Въехали в центр города, остановились на какой-то площади. По-прежнему все тихо. И вдруг из дома с большой вывеской над окнами первого этажа выбежали две девушки. Одна бросилась ко мне, другая — к Антипенко.
— Родные наши! Милые! Как мы вас ждали!
Это были советские девчата, угнанные на фашистскую каторгу. От них стало известно: все войска фашистов ночью после артналета ушли из города и угнали с собой почти все население.
Вскоре приехал генерал Алексеев и убедился, что город пуст. Дмитрий Федорович связался по рации с командармом и доложил:
— Противник, поняв, что кольцо окружения наших войск вот-вот сомкнётся вокруг Щецина и осаду не выдержать, вынужден был оставить город без боя.
Приказ о штурме Щецина был отменен. Войска армии двинулись на северо-запад, в направлении города Позевальк.
…Щецин — исконно польский город. После ухода из него гитлеровцы вынуждены были бросить большое количество различных материальных ценностей. Все эти трофеи необходимо было сохранить и передать польскому народу — подлинному хозяину Щецина, которому предстояло по существу заново возродить жизнь города.
Военным комендантом Щецина временно был назначен прославленный боевой генерал, прошедший всю Великую Отечественную войну, Николай Григорьевич Лященко — командир одной из дивизий 2-й ударной армии.
С падением Щецина продвижение советских войск в глубь Германии значительно ускорилось. Гитлеровские армии теперь уже редко оказывали сколько-нибудь серьезное сопротивление. Впрочем, на подступах к городу Позевальк, да и в самом городе 354-й дивизии пришлось принять бой. Бой был жаркий, но дивизия успешно продвигалась вперед, освобождая улицу за улицей. Исходя из темпа продвижения, я не без оснований определил, что на полное освобождение города потребуется не более двух-трех часов. И когда на НП поступило сообщение о том, что передовые подразделения достигли речки Позевальк, разделявшей город приблизительно на две равные части, доложил комкору, что Позевальк взят. Осталось лишь очистить одну его окраину.
Поколение шестидесятников оставило нам романы и стихи, фильмы и картины, в которых живут острые споры о прошлом и будущем России, напряженные поиски истины, моральная бескомпромиссность, неприятие лжи и лицемерия. Их часто ругали за половинчатость и напрасные иллюзии, называли «храбрыми в дозволенных пределах», но их произведения до сих пор остаются предметом читательской любви. Новая книга известного писателя, поэта, публициста Дмитрия Быкова — сборник биографических эссе, рассматривающих не только творческие судьбы самых ярких представителей этого поколения, но и сам феномен шестидесятничества.
Имя Всеволода Эмильевича Мейерхольда прославлено в истории российского театра. Он прошел путь от провинциального юноши, делающего первые шаги на сцене, до знаменитого режиссера, воплощающего в своем творчестве идеи «театрального Октября». Неудобность Мейерхольда для власти, неумение идти на компромиссы стали причиной закрытия его театра, а потом и его гибели в подвалах Лубянки. Самолюбивый, капризный, тщеславный гений, виртуозный режиссер-изобретатель, искрометный выдумщик, превосходный актер, высокомерный, вспыльчивый, самовластный, подчас циничный диктатор и вечный возмутитель спокойствия — таким предстает Всеволод Мейерхольд в новой книге культуролога Марка Кушнирова.
За годы работы Стэнли Кубрик завоевал себе почетное место на кинематографическом Олимпе. «Заводной апельсин», «Космическая Одиссея 2001 года», «Доктор Стрейнджлав», «С широко закрытыми глазами», «Цельнометаллическая оболочка» – этим фильмам уже давно присвоен статус культовых, а сам Кубрик при жизни получил за них множество наград, включая престижную премию «Оскар» за визуальные эффекты к «Космической Одиссее». Самого Кубрика всегда описывали как перфекциониста, отдающего всего себя работе и требующего этого от других, но был ли он таким на самом деле? Личный ассистент Кубрика, проработавший с ним больше 30 лет, раскрыл, каким на самом деле был великий режиссер – как работал, о чем думал и мечтал, как относился к другим.
Содержание антологии составляют переводы автобиографических текстов, снабженные комментариями об их авторах. Некоторые из этих авторов хорошо известны читателям (Аврелий Августин, Мишель Монтень, Жан-Жак Руссо), но с большинством из них читатели встретятся впервые. Книга включает также введение, анализирующее «автобиографический поворот» в истории детства, вводные статьи к каждой из частей, рассматривающие особенности рассказов о детстве в разные эпохи, и краткое заключение, в котором отмечается появление принципиально новых представлений о детстве в начале XIX века.
Николай Гаврилович Славянов вошел в историю русской науки и техники как изобретатель электрической дуговой сварки металлов. Основные положения электрической сварки, разработанные Славяновым в 1888–1890 годах прошлого столетия, не устарели и в наше время.
Книга воспоминаний известного певца Беньямино Джильи (1890-1957) - итальянского тенора, одного из выдающихся мастеров бельканто.