Немецкий орден - [43]

Включение Помереллии в прусское государство серьезно осложнило его отношения с Польшей. Но дело было не только в этом: внутренне сплотилось и польское государство. Консолидация политических сил внутри орденского государства и аналогичные процессы в Польше усугубляли внешнеполитические трения. В XIV веке конфликт был уже неизбежен. И поскольку в это время укрепилась и литовская государственность, уже в первой трети XIV века сложилась некая политическая система, объединившая всю Восточную Европу, которая, в конце концов, включилась в историческое противостояние между императором и папой. Земли ордена объединились в союз с Богемией и Бранденбургом; Силезия, даже польское княжество Мазовия, сохранявшее относительную независимость до XVI века, а также Померания некоторое время тоже были по эту сторону фронта; на востоке он охватывал Красную Русь, которой угрожали и Литва, и Польша. По другую сторону фронта Польша и Литва объединились и на какое-то время захватили Померанию. Фоном для этой политической системы служило историческое противостояние папства и императора, которое в тот момент продолжили Иоанн XXII и Людвиг Баварский. Немецкий орден, прежде всего та его часть, что подчинялась германскому магистру, как и в момент своего основания, хранил верность императору. В решающий момент братья Немецкого ордена встали на сторону германского короля. По другую сторону была Польша, которую с курией связывали общие церковные, финансовые, а также чисто политические интересы. Таким образом, противоречия между орденом и его духовным патроном серьезно усугублялись союзом между Польшей и папой.

К концу первой трети XIV века прусское государство оказалось в самой гуще этого мирового и одновременного достаточно локального, сосредоточенного в Восточной Европе, спора; внутренне же, благодаря непрерывному потоку переселенцев из Германии, оно превращалось в немецкую землю, перенимая культуру старых германских провинций. Вот в такую эпоху орден возглавил бывший траппье ордена и комтур Кристбурга герцог Лютер Брауншвейгский. Лишь несколько лет, с 1331 по 1335 год, он занимал должность великого магистра, пока его не забрала смерть. Однако он почти во всем воплощал сущность процветающего орденского государства. Мало кто из великих магистров, возглавлявших орден в XIII и XIV веках, обладал столь яркой индивидуальностью, весьма привлекательной для последующих поколений, какая была присуща сыну нижнесаксонского герцога. Немногим удалось вот так же употребить во благо ордена свои личные качества и достижения.

Словно из огромного сосуда, хлынула некогда из Нижней Саксонии немецкая кровь в земли ордена, а дом герцога Брауншвейгского был связан с орденом с самого начала борьбы за Пруссию. В 1240 году герцог Оттон Брауншвейгский, внук Генриха Льва и дед Лютера, одним из первых среди германских князей предпринял крестовый поход в Пруссию и участвовал в битве за Бальгу на заливе Фришес-Хафф. Отца его, герцога Альбрехта Великого Брауншвейгского, тоже привел в Пруссию крестовый поход. Было это в 1265 году. Кроме Лютера, еще двое представителей брауншвейгского княжеского дома были членами ордена в Пруссии: герцог Альбрехт, принадлежавший сначала к числу братьев в Кенигсберге, а с 1332 года ставший комтуром в Меве и Кульмской земле, и герцог Иоганн, который примерно в это же время был рыцарем ордена.

Лютер Брауншвейгский, младший сын герцога Альбрехта Великого, родился около 1275 года, а возможно, и раньше. В 1279 году умер его отец, оставив после себя дочь и шестерых несовершеннолетних сыновей. Три старших сына поделили между собой отцовское наследство, а трое младших вступили в три крупнейших ордена того времени: один стал тамплиером, второй — иоаннитом, а самый младший присоединился к Немецкого ордену. Таков был удел младших сыновей дворянских семейств, даже младших сыновей из брауншвейгского княжеского рода. Но из всех сыновей брауншвейгского семейства, принявших обет рыцарей или братьев ордена, лишь Лютеру суждено было сыграть значительную роль в истории.

В его жилах текла кровь Генриха Льва, короля Лотаря Суплинбургского и святой Елизаветы. Похоже, он перенял от своих предков наиболее важные качества: склонность к искусству, сделавшую его поэтом и почитателем прекрасного, и колонизаторский талант, благодаря которому он особенно успешно руководил заселением Пруссии. Но то, что перенял он с духом и кровью своих предков, было не только его личным достоянием: он знал, для чего живет, знали это и его современники, повествующие о великом магистре. Святую Елизавету, особенно почитавшуюся Немецким орденом с 1235 года, когда она была канонизирована, он считал своей покровительницей. О том, что Лютер состоит в родстве со святой, хотя и разделен с ней поколениями, напоминал ему самландский каноник Тило Кульмский, посвятивший ему огромную поэму, а также поэт, сделавший поэтическое переложение на немецкий язык Книги Даниила, писал, что великий магистр добродетель свою унаследовал от Елизаветы. Не забыл он и о принадлежности Лютера к императорскому роду, в то время как хронист из Оливского монастыря тоже сообщал, что он «из благородного племени старого императора». Но, прежде всего, в его жилах текла императорская кровь его предка Лотаря Суплинбургского (1125–1137 гг.), в честь которого он и получил свое имя. Поэтому среди предков Лютера были и Каролинги, и императоры из Саксонского дома. Этим объясняются и столь тесные отношения между Немецким орденом и германскими королями и императорами: орденские земли по сути пользовались родственными связями великого магистра Лютера. Свой светлый поэтический дар, внутреннее благочестие, перенятое от тюрингского княжеского дома, и реализм во внутренней и внешней политике, традиционные для Нижней Саксонии, — вот что привнес в жизнь ордена сын Альбрехта Брауншвейгского.